заливаю его в полупустой желудок,
да и сам я – полупустой.
Широкий экран вещает мне
дерьмовую музыку.
За окном – темная осень,
освещенная светом,
исходящим из окна,
за стеклом которого нахожусь я.
Осень.
Я смотрю на нее.
Ее мокрый асфальт – роскошное платье,
переливающееся отблесками луж.
Ее черное небо – волосы бесстыдно распущенных звезд.
Ее грязные монстры машин,
каменные кладбища домов,
странно-комичные фигуры прохожих – лицо под полупрозрачной вуалью.
Я один.
Со мной лишь прочитанные книги и
любовь? –
В топку.
2009 г.
Это мой собственный, дорогой сердцу ад.
Тихое отчаяние.
Прохладный кефир в похмелье,
клавиатура ноутбука, рождающая на свет слова
Любовь – в мусорном ведре
Вера кувыркается в постели с кем-то другим
Надежда смеется надо мной, а я смеюсь над ней
Она чертовски смешная, эта Надежда.
Надежда, что все станет лучше,
Надежда, что мне повезет,
Надежда, что я не помру раньше, чем меня кто-нибудь напечатает,
Надежда на свою дозу радости,
на свою каплю искренней и чистой радости,
на терпкий глоток прозрачной и безмятежной радости.
2009 г.
Временами, когда я смотрю в телевизор, меня поражает жизнь.
Я заглядываю в мир этих людей –
так ночь заглядывает к тебе в окно.
Их машины,
их белые и ровные зубы,
их золотые тела,
их пузырящийся, как дешевое шампанское, смех,
их пустые разговоры,
их дерганые фигуры,
их вскинутые руки,
их пустоглазые глаза,
их пустоголовые головы,
их пластилиновая любовь…
они все там что-то делают,
копошатся.
Как же нас много!
Чувствую, что я лишний.
Мне все это не интересно
Это не мой мир
Они все мне говорят о чем-то,
показывают свои жизни
учат правильно жить меня
я сижу один и слушаю,
и смотрю на них – и не понимаю ни черта.
Они умирают один за другим,
кучами и поодиночке
и продолжают говорить
говорить,
говорить,
и показывать мне жизнь;
продолжают говорить, когда впору молчать.
Отряд по-прежнему не замечает потери бойца
Их слишком много
Нас всех слишком много, чтобы в этом был смысл,
и я тоже умру,
и никто не заметит, что не стало меня,
они так же будут что-то рассказывать
и показывать свои жизни,
только я уже не буду пялиться на них.
Я буду тихонечко разлагаться в покое черных объятий –
молчаливым.
Трезвым я чувствую себя лишним.
Когда я пьян, это чувство не слишком меня беспокоит,
больше того, оно мне даже нравится.
Кабак-осень, 2009 г.