Это была музыка.
– Мама, это твой телефон!
– Иду, Кирюш.
Это мама, а это Кирюша, а тот, что меня вёз – папа. Мама говорила по телефону.
–Привет. Не занята. Просто Игорь собаку купил, только домой зашёл, знакомимся. Хорошенький, да. Чихуахуа. Рыжий. Глаза и нос тоже рыжие, только белое пятнышко на лбу и на грудке немного. Уже песни нам поёт. Хорошо, я позже перезвоню.
Тут в углу что-то шевельнулось, я сначала даже и не заметил, что там что-то есть. Ура! Я здесь не один пушистый. Огромный комок шерсти с огромными светящимися глазами отвернулся, махнул хвостом и вошёл в чью-то спальню. Я ничего не мог поделать со своим любопытством.
–Смотри, хвост крутится, как заводной! – сказал Кирюша.
Так, крутящаяся штучка сзади – это хвост. Он хоть и был частью меня, но всегда предательски выдавал моё настроение. Его невозможно было усмирить. Побежал за пушистым комком. Он зашипел. Понял, понял, ухожу…
– Дашка, не обижай бантика! Он маленький, – крикнул тот, что постарше.
– Бантик, на! – это донеслось из другого места, я сразу побежал на зов. Обычно «на» означало, что дадут что-то покушать. Вторая, что была постарше, накладывала в тарелку на полу свежесваренные кусочки курицы и звала меня.
После «чтодалипоедания» я отправился исследовать территорию. Места было много, три больших коридора, пять больших комнат, одна из которых пахла едой. В трёх стояли кровати, а еще в одной – длинный диван и шкаф-великан. Я сразу почувствовал, на какой кровати кто из «больших» спал. В одной комнате было сразу три запаха – папы, мамы и Кирюши. Моё новое местечко уже ждало меня. Маленькая уютная лежанка, как раз по размеру, в пятнышко, мягкая и приятная на ощупь.
«Большие» улыбались, наблюдая за моими действиями, то звали меня к себе, то бросали игрушку, гладили, хлопали по спине, снова гладили, целовали в лоб все по очереди. Я так набегался и с нетерпением уже ждал «пораспание», даже не помню, как уснул, помню, что в своей новой лежанке под маминой и папиной кроватью.
Дашка
Это чудище вообще жило свой жизнью, ей ни до кого не было дела. Она спала и ела, снова спала и снова ела. За всеми наблюдала из углов, с возвышенностей. Иногда мне удавалось подбежать и зарыться носом в непроходимые заросли её персидской шерсти. Она меня не трогала, только высокомерно окидывала взглядом и уходила подальше. У меня, конечно, и без неё было много дел, некогда было тратить драгоценное время на скучную статую.