– Я всегда буду тебя любить, родной мой, – прошептала Элис.
Элис похоронила мужа и ослабевшая, вся в слезах и крови, отправилась в дорогу. Она знала, что скоро буря вернётся, и ей несдобровать, если не найдет убежище или не успеет вернуться домой. Она села на свою лошадь и поскакала, так быстро, как могла, ведь дома её ждал сын, единственный родной человек, оставшийся у нее.
На краю леса она повстречала лису. Это было старое животное, о чем говорили седые волосинки на мордочке. Элис была очень голодна, ей пришлось убить лису, чтобы не умереть с голода. Мяса хватило на несколько дней, пока буря не успокоилась. Когда наконец-то ветер утих, и все успокоилось, она смогла вернуться домой, к сыну Джону. Дома Джон спал, но скрип двери его разбудил, он увидел мать всю в крови и заметил, что отца нет рядом. Печальный вид матери насторожил мальчика.
– Где отец, мама? – спросил Джон со слезами на глазах.
– Отец погиб в борьбе с этим монстром, сынок, но мы его победили, – ответила Элис, убитая горем.
Джон подошел к матери и обнял её.
– Мама, я клянусь, когда-нибудь, я создам свой орден борьбы с монстрами, назову его «Щит и меч» и истреблю всю нечисть, – сказал Джон, держа в руке подаренные отцом щит и меч, отлитые из серебра.
– Я постараюсь тебе в этом помочь, Джон. Первая печать открыта, и нам нужно, во что бы то ни стало помешать открытию остальных печатей. У нас есть немного времени, – ответила Эллис сквозь слезы.
– Мама, что нужно сделать, чтобы предотвратить открытие второй печати? – спросил Джон.
– Вместе с большой бурей, придет очень сильный демон Азазель, это будет понятно, когда начнутся гражданские войны, он будет искать белых ведьм, ответила Элис, – и чтобы открыть вторую печать, ему нужно убить белую ведьму, а нас осталось всего три. Я, белая ведьма Адела, живущая в лесу Таркин, и ведьма из леса Дейнтри, Гема.
Джон положил щит и меч, лег рядом и, размышляя об этом всю ночь, заснул под утро. Эллис сидела у его изголовья, всматриваясь в лицо сына и отмечая в нем черты Роберта, поглаживала его голову. Так и просидела до утра.
Элис не спала почти три дня, горевала, глаза были опухшие, почти не ела.
Джон, видя, как мучается мать, ходил сам не свой. Он вспоминал, как улыбалась она рядом с отцом, и у него слёзы наворачивались. Но он понимал даже в таком возрасте, что мать не будет уже прежней, что они вместе должны пройти через все эти страдания.