– Что развесили челюсти, сиятельные воины? Погасло лучезарное светило? Не радуйтесь, фонарики, так просто нас не грохнуть. Кровушку лишнюю начальнику-Архангелу попортить, даже обидеть немного, а главное, реализовать неукротимое желание отправиться в срочный отпуск – это можно. Остальное наша физиология не предусматривает. Можете делать вид, что вы счастливы. Кстати, а куда слинял Архисветушек Мишенька?
Он снова принял почти обычной свой вид, тьма крыльев словно растворилась, давящее ощущение непоправимой и страшной беды медленно рассеивалось.
– Он не лжет? – снова раздался женский голос.
– Сэм, уйми свой разговорчивый птичник, или я их за ужином скушаю, – он сладострастно облизнулся, прихлебывая дымящийся напиток, неведомо откуда вдруг взявшийся в его руке. – Или сиятельные бездарности обрели голос?
Все молчали.
– Авва, раз уж ты почтил нашу полянку своей тенью, – подал голос Савва, судя по виду стакана в руке, вкушавший некий куда более крепкий напиток, – изложи свои высокие соображения. Ну так, для общего развития: состав преступления, мотив, объект, субъект. Кстати, девушку вы задержали?
– Развитие, говоришь? Вот она, деменция, старче. Прости, но напомню: в последний раз, когда я излагал тебе свои «соображения», ты лично прополол наши ряды с особой жестокостью. Потом принес свои извинения, так трогательно. Я даже слезу пустил ненароком. Ходьба по садовому инвентарю с острыми зубцами – не моя стихия. А бабенку вашу я потрогал немножко, без фанатизма, по-дружески.
– Еще жива, или уже насмерть затроганная?
– Она пока у нас побудет, вас порадует. Будь она покрепче, вам бы стало еще веселей. Ой, Сэм, ну что ты такой нервный, Сиятельные, расслабьтесь. У вас большие неприятности.
Он потянулся, заложив руки за голову, снова почесал татуировку.
– Собственно говоря – у всех неприятности. Но нам проще, мы привыкшие.
Тут Ненавистный внезапно облокотился о стол, как-то весь собрался в мускулистую фигуру, словно готовую для хищного прыжка.
– Вот что скажу я вам, пушистики. Время уходит, время. Беда стоит у ворот. Пока вы тут ногами дрыгаете и кляузы разбираете, народ мрет, как мухи под газетой. Собственно, мне без разницы, кто будет вскрывать ваш восточный панариций19, но помните: с этой минуты время, отведенное этому миру, начинает обратный отсчет. Веселье начинается.