Казалось, мудрость и достоинство всех этих людей сейчас ощущал Наврунг, – он как бы ступал сквозь строй гораздо более достойных, чем он, и был хоть и меньшим, но братом им, и это чувство наполняло его гордостью за свой род и благодарностью Гьянгу. Преодолев три четверти пути, они подошли к некоему подобию алтаря, Гьянг остановился, но Наврунг продолжал идти, пока какая-то сила не приковала его ноги к земле. Обернувшись, он увидел улыбку Гьянга, и тут же поднявшаяся было тревога покинула его. Повернувшись обратно, он обомлел: появившись просто из ниоткуда, перед ним предстал тот самый старец с удивительными глазами, которого он видел вчера. По обычаю предков, атлант приветствовал старца самым уважительным поклоном, – стоя на одном колене и упираясь рукой в пол, склонив голову; так он стоял, пока рука старца не коснулась его темени. В этот миг Наврунг осознал смысл своей жизни: он понял, для чего родился, как жил и к чему идет сейчас его бесстрашная душа, и одна лишь радость осталась в душе. Как будто бы крылья выросли за спиной, он поднял голову и произнес:
– Я знаю, зачем явился в этот дом, и я готов принять свой жребий.
Старец медленно кивнул и превратился в звездный туман, сквозь который Наврунг увидел вход в подземелье. Он встал и пошел, как и подобает воину, идущему на самый важный бой своей жизни, – с радостью в сердце и достоинством во всей фигуре. Глядя ему в спину, Гьянг с удивительным спокойствием понял, что все у него получится.
Когда старец коснулся темени, Наврунг со всею силою ощутил, что за бой ждет его. В результате он должен или победить, или пасть. Третьего не дано. Нельзя выйти побежденным из «подземелья суровых испытаний». Египтяне говорили, что самый главный враг человека сидит в нем самом и одолеть его – означает одержать самую главную победу в свой жизни.
В подземелье Сынов Света этот внутренний враг выявлялся для Битвы, и если воин не готов был к встрече, то погибал. Но что есть этот враг? Это и предстояло выяснить храбрецу, спускающемуся в подземелье за испытанием.
Спрыгивая с огромных ступеней, оставленных здесь еще лемурийцами, Наврунг не забывал рассматривать стены. Свет струился мягким потоком откуда-то сверху, и стены были хорошо освещены. На них обнаженные мускулистые воины сражались с огромными чудовищами, превышающими в размерах воинов в разы, а прекрасные девы с крыльями и музыкальными инструментами парили над ними, вдохновляя воинов на победу. Чудовища извергали языки пламени, их рога были в половину туловища, а хвосты оканчивались заостренными наконечниками, которыми чудовища нещадно калечили истекающих кровью храбрецов. Девы пели, воины сражались, чудовища убивали их одного за другим, а Наврунг гадал…