Шар проплыл мимо Тамары Николаевны (она сидела ближе всех к окну, через которое он влетел) и направился ко мне. Я учуяла запах шара. Он пах свежестью грозы. «Жаль, Ташка этого не увидит! – пришла в голову лихая мысль, – Вот не повезло ей из-за этого дурацкого английского!»
Шар тем временем завис напротив меня. Я думала, прилично ли так пристально на него смотреть, не лучше ли опустить глаза. Тепла от него не шло, и он казался жидким, полупрозрачным, хотя шарообразная форма не нарушалась. Не знаю, сколько времени мы вглядывались друг в друга. Скорее всего, пару секунд, если мерить время обычными мерками. Но порой время растягивается до ощущения бесконечности. Наконец, шар поплыл в сторону тети и, ускорив движение, вылетел в другое окно.
Мы все еще сидели, оцепенев, не шевелясь, не произнося ни слова. И тут я услышала голос Тамары Николаевны, хотя губы ее не шевелились:
– Боже святый, Боже крепкий, Боже бессмертный, помилуй нас!
Никогда прежде, ни от кого и нигде я не слышала этих слов. Они поразили меня своей силой. И почти одновременно с тетиной стороны донеслось:
– Господи! Ничто нас не минует!
Так она сокрушалась всегда, когда у меня поднималась температура или заболевал кто-то из близких. Я услышала ее родной голос, ее привычные слова, хотя сама видела: она не произнесла ни слова.
– Что такое «Боже святый, Боже крепкий, Боже бессмертный»? – спросила я. По-настоящему, громко спросила.
И тут все будто очнулись.
Тетя ринулась закрывать окна. А Томочка стала мелко крестить область сердца.
– Что такое «Боже святый»? – повторила я.
– Откуда ты это взяла? – осторожно произнесла Томочка.
– От вас услышала! – отчаянно воскликнула я.
– От меня? Но я слова не произнесла! – Тамара Николаевна казалась ошарашенной. Такого смятения на ее лице я никогда не видела.
– Но вы же сказали! Внутри себя! – настаивала я, – А Танюся сказала: «Господи, ничто нас не минует!»
– Этого нам только не хватало! – с отчаянием воскликнула Томочка.
Но она сумела мгновенно мобилизовать всю отточенную годами дисциплину и добавила своим обычным «просветительским» голосом, которым недавно повествовала о другом названии цветов на поляне:
– Ты услышала слова молитвы.
– Но Бога нет! – повторила я то, чему нас упорно, изо дня в день учили в школе.
– А молитвы – есть, – с силой произнесла Тамара Николаевна. И замолчала.