– Поэтому она меня помнит, да? – спросила Юля, поднимая глаза на Дрёму.
Но старушка уже исчезла. Подоконник опустел, и лишь крохотный полосатый шарф зацепился за трещинку.
Распахнулась дверь – в палату заглянула заведующая.
– Эй! Вот ты где! – всплеснула она руками. – Зайди-ка в ординаторскую.
Юля послушно поплелась следом. Неужто решили уволить? А может, заметили, что она Сонечке что-то подлила из странной на вид фляги?
По ординаторской гулял сквозняк, но в воздухе витал запах пота, как будто здесь недавно проводили совещание. Юля зашла, обернулась к заведующей, и тут грянуло:
– С днем рождения!
Юля обескураженно смотрела на коллег, которые хлопали, смеялись, говорили поздравления, но не слышала их. Вперед выдвинулся хирург-от-бога, улыбнулся так, что сердце обвила шелковая ленточка, протянул жухловатый букет.
– Вы с нами уже целых десять лет! – провозгласила заведующая. – Какая самоотверженность, какая преданность нашему нелегкому делу!
Юля плакала. Пожалел ее? Не простил, что отказалась? Наказал или благословил?
Все смотрели на Юлины слезы и думали – от счастья.
…а ведь когда-то ей хотелось, чтобы все было совсем по-другому.
Дверь за Юлей закрылась с пыльным хлопком. Убаюканный кот встрепенулся, вытянул вперед лапы, растопырив когтистые пальцы. Марго подвела черту под записями в блокноте и уставилась на пустое кресло, будто по-прежнему видела в нем одинокую, всеми забытую девушку, которой выпал шанс начать все заново.
– Еще кофе? – учтиво поинтересовался бармен.
– Как ты думаешь, – спросила его в ответ Марго, – она хотела бы все вернуть обратно?
Бармен посмотрел на нее сквозь отполированный бокал.
– Зачем? – равнодушно спросил он. – Теперь она будет как все. Так ведь проще.
Марго подошла к патефону, перевернула пластинку. Медленно, через сопротивление завела пружину. Такой, как все… Такой, как все, конечно, проще. Ни ответственности, ни мук выбора. Быть маленьким, незаметным, жить тихо и умереть с чистой совестью.
Печальная участь, одним словом.
– Вам жаль ее? – спросил бармен, чем немало удивил Марго: казалось, что ему не свойственно сочувствие.
«А ведь он недалеко ушел, – подумалось Марго. – Известно ли ему, как и зачем он оказался здесь? Или он точно так же живет, не подозревая, не страдая от беспомощности, принимая жизнь как должное?»