Взбежав по ступенькам знакомой лестницы, мичман на секунду остановился у двери. В груди его бушевал щенячий восторг пса перед хозяйкой. Немного отдышавшись, он потянулся к звонку.
У Елены екнуло сердце от раздавшегося звонка, и она сама бросилась открывать дверь, будто кто-то шепнул: это он. И он ворвался без церемоний, обнял и поцеловал ее.
– Сейчас же отпустите меня, негодный мальчишка! Мой муж дома! – возмущенно прошептала мадам Клод на ухо мичмана.
От такого ледяного душа руки Алексея опустились сами собой. Он взглянул на строгое лидо Елены Васильевны и увидел тонкую морщинку между нахмуренных бровей. Мичману захотелось поцеловать ее изумрудные глаза, чтобы морщинка разгладилась и никогда больше не появлялась.
– Алексей Петрович, я же вас просила не искать больше встреч со мной!
– Я просто зашел узнать, не у вас ли Александр?
– Его здесь нет.
– Тогда извините и прощайте.
Елена не успела ничего даже сказать, как дверь за мичманом захлопнулась, и послышались удаляющиеся шаги.
«Ну вот, налетел как ураган, разбередил не успевшую затянуться рану и умчался. А мне опять мучиться, вспоминая его», – подумала она.
– Леночка, кто это к нам приходил, – окликнул Владимир Карлович застывшую перед дверью жену.
– Помнишь молодого мичмана, что приезжал к нам на дачу? Это он заходил узнать, не у нас ли мой брат.
– Надо было принять его. Мы бы с ним выпили по маленькой за мой отъезд во Владивосток.
Елена повернулась к мужу, ее глаза горели злостью:
– Вам бы только вино лакать, а со мной даже в день отъезда вам поговорить не о чем!
– Что с тобой случилось, мой ангел?
– У меня болит голова! – рассержено ответила она на нежность мужа.
– Не волнуйся, я сейчас вызову доктора.
– Причем здесь доктор: это вы во всем виноваты!
Оставив мужа в недоумении, Елена ушла в свою спальню, где, упав на кровать, зарыдала.
– Я поехал в клуб, – услышала она через дверь недовольный голос Владимира Карловича.
Елена лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. Наревевшись, она думала: «Зачем я так грубо прогнала Алексея? Во всем виновата моя гордость и боязнь перешептывания за спиной. Но с другой стороны, все правильно: пройдет немного времени, и муж все узнает, как потом смотреть ему в глаза и делать вид, что ничего не произошло? Я не смогу врать мужу, а, впрочем, я уже сейчас вру и даже кричу на него ни за что, ни про что, – за стеной глухо бухнула входная дверь. – Приперся из своего клуба, пьяная скотина. Ненавижу его противную рожу!»