Чуды продолжали осаждать главный храм по всем правилам военного искусства. Со звериным упорством они перетаскивали землю от детинца к храму, сооружая валы и укрепления. По периметру всех башен были устроены волчьи ямы и осадные ежи из отёсанных заострённых брёвен.
Сюда же со всех сторон тянулось всё разношёрстное воинство чудовищ. Шли все, включая даже раненых. Твари хромали, подволакивали за собой полуотрубленные конечности и истошно ревели. Скоро на главной площади было уже не протолкнуться.
В какой-то момент парадные двери главного храма распахнулись и изрыгнули из своих недр семерых монахов в заношенных балахонах с островерхими капюшонами рытников.
К этому времени на улицах не осталось больше ни одного живого священнослужителя, кроме этих семерых. Не откладывая в долгий ящик рытники бросились в атаку. И то, что они творили, заставило оцепенеть даже не обременённых умом чудовищ.
Рытники шли врукопашную.
То есть буквально они без всякого оружия с голыми руками врезались в ряды вооружённых самыми ужасными конечностями тварей и заработали во все стороны кулаками. Рытники шли вперёд, оставляя за собой просеку из мёртвых. Они разрывали надвое монстров, похожих на бревно с огромной пастью. Они точно чувствовали или знали, когда и как будет нанесён удар. Цепные псы Храмовых скал невероятно ловко уворачивались от летящих в них исполинских жал и клешней. Им даже не обязательно было видеть, что происходит, чтобы реагировать своевременно.
Каждый из этих семерых был способен не глядя, как бы между делом, поймать у самого уха стрелу, пущенную кем-нибудь из дивиих людей. И тут же вонзить эту же стрелу в глаз первому попавшемуся чудовищу.
На них нападали с саблями сзади, а они круто поворачивались в самый последний момент и подставляли под удар того, кто пытался убить их спереди. Изворачиваясь самым немыслимым образом, рытники умудрялись убивать врагов их же руками.
Не забывали эти чудо-воины и про магию. Белые лучи уже не раз показали себя сегодня с лучшей стороны. Поэтому только кто-то из рытников расправился с очередным безымянным монстром, оторвав ему жало, клешню или острый, как бритва, плавник, только огрел этим оружием кого-то рядом, как тут же из его ладони вырывался густой пучок света, который обращал пеплом каждого, кто окажется у него на пути.