– Профессора Абуладзе? – Чарли приподнял брови.
– Вы знаете? – Лев Саныч иронии в голосе пилота не заметил, на мгновение смутился, и твердо ответил: – Да! Когда-то я был профессором.
Геолог выпрямился, прошелся по лаборатории, как по сцене, галантно обошел мусорную корзину с рыбьими костями, и расправил несуществующую бабочку на застиранной армейской майке-велосипедке.
Кутельский прыснул в стакан, но ни девушка, ни ученый не шутили.
– А если серьезно, – Лев Саныч остановился перед севшей в его кресло Моникой, – включение в модель Гизы означает, что на Салактионе должна быть зима!
Профессор указал пальцем в пол:
– Зима вот здесь, на этой самой станции. А зимы нет!
Моника вскочила с кресла, ничуть не смущаясь присутствия Кутельского, обняла профессора за талию и чмокнула в небритую щеку.
– Вы – гений, Лев Саныч! Самые выдающиеся открытия всегда происходят на стыке наук! В вашем случае на стыке астрофизики и геологии!
Девушка отстранилась от лица профессора, но продолжала обнимать его за то, что когда-то было талией.
– Главное – не останавливайтесь! Только вперед!
Кутельский тихо плюнул в пустой стакан – на него не обратили внимания.
– Мы и не будем останавливаться! Коллега!
Абуладзе взял девушку за руку и, задумавшись, подвел ее к креслу, словно кавалер даму после танца.
– Мы! – подчеркнула Моника и звонко засмеялась.
От ревности Чарли едва не задохнулся. Рывком вскочил со стула. В глазах сразу потемнело.
«Брякнуться в обморок прямо сейчас?!»
Во рту пересохло. Стиснув зубы, Кутельский нащупал кухонный стол и мелкими шажками двинулся в сторону кулера. Ни Моника, ни Лев Саныч не заметили его состояния – ученые вернулись к экрану и возбужденно поочередно тыкали в него пальцами. Их слов пилот уже не слышал – в ушах барабанил пульс.
«Да что с тобой, герой-любовник?»
Не дойдя до кулера с питьевой водой, Кутельский увидел трехлитровую пластиковую бутылку с пивом, наполнил стакан, пригубил и…увидел на столе свой подарок – Моника сняла колечко, когда мыла руки, и забыла. Чарли посмотрел на кольцо сквозь пиво в стакане. Оно показалось ему чудесным, а легкомысленная Моника просто недостойной такого подарка.
«И меня тоже! – Кутельский залпом допил пиво. – Закатить ей сцену? Сейчас? Мальчишество! Они же просто разговаривают. Только все испорчу. Упиваться жалостью к себе?»