Машина ревёт, а я чуть ли не вслух стону от того, что у меня уже внизу живота потоп. И было бы на кого. Зимнев даже не смотрит в мою сторону, кроме того, что принеси-подай-запиши-расскажи.
Так, пора себя спускать с небес на землю.
– Что будет на встрече? – перебарываю я свою стеснительность.
– Надо будет предложить клиенту пару проектов. Это я беру на себя, – мужчина показывает на огромную папку, лежащую между нами.
Я так думала о чем-то своем, что не заметила ее.
– Твою задачу я объяснил, – говорит он, задерживая на мне взгляд, скользящий от моих глаз к губам.
Я нервно ежусь от того, как он смотрит на меня. Оценивающе, что ли?
Все ниже смотрят его глаза, даже на мои коленки, которые я тут же увожу в правую сторону. Мужчина хмыкает, но не произносит ни слова.
И тут до меня доходит. Мы едем на встречу с клиентами. Я лихорадочно отыскиваю зеркальце в сумке. Осматриваю себя – глаза горят, на губах почти стерлась помада.
Вроде машина едет ровно – смогу подравнять макияж.
Достаю из сумки сначала тушь. Подкрашиваю ресницы на одном глазу. Машина резко поворачивает. Я едва успеваю спрятать кисточку. Мы вновь едем по прямой. Подкрашиваю ресницы на другом глазу на этот раз без инцидентов.
А что? Зимнев еще не видел моего мастерства в метро. Правда, там я успеваю накраситься до того, как туда зайдут люди.
Я достаю помаду.
– Это необязательно, – слышу хриплый голос Зимнева, когда подношу к губам тюбик.
Вопросительно смотрю на него, и в этот момент машину резко заносит. Водитель сильно матерится, а босс, сгруппировавшись, дергает меня на себя.
Машина поворачивается вокруг своей оси за каких-то пару секунд. Нас прижимает к дверце со стороны Зимнева, а у меня перед глазами летит вся жизнь.
Я зажмуриваюсь. Он прижимает меня к себе, удерживая одной рукой за грудь, а другой за талию. Первая моя мысль – не сильно ли он ударился. Он же принял на себя все. Даже мой вес.
Чувствую, что дышит. Вопрос – не сломала ли я ему ничего.
Открываю глаза. Сжимаю в руках половину помады. Сумка где-то в ногах. Тяжело дышу. Мужское тело подо мной тоже. В поясницу что-то упирается. Думаю, что это телефон Зимнева. Мы живы, это самое главное. Остальное неважно.
– В следующий раз пристегиваемся, – выдает Зимнев, а его подбородок опускается на мою макушку.
Он тяжело дышит, опаляя дыханием.