Мы сели ужинать, впервые за несколько лет, вместе. Отец пожарил свои знаменитые отбивные, приготовил два разных вида салатов, отварил картофель и потушил грибы с каким-то соусом. Первые несколько минут мы ели молча. Отец выжидающе посматривал на нас с Лизкой, я как всегда делал вид, что мне все равно. Потом Лиза нарушила тишину.
– Премия? – спросила она.
– Почти, – ответил отец. – Там в прихожей, в пакете еще диски лежат, – отец, снова улыбаясь, пробежался по нам взглядом и принялся резать мясо и, будто так, между делом добавил. – Шабашка.
– Что за шабашка? – вступил в разговор я.
– Да, там, на работе, кое для кого, сделал кое какую работу, – отец говорил, одновременно пережевывая мясо, – вы и не заметили, что меня неделю по вечерам не было.
– Мы думали, ты на даче, – сказал я.
– Или в гараже, – пожала плечами Лизка.
– Ну, я же трезвым приходил, – парировал он и улыбнулся. Мы с сестрой тоже улыбнулись и оба, почти синхронно опустили головы к тарелкам и, все еще улыбаясь, продолжили ужин.
– Посмотрим кино, сегодня? – спустя какое-то время спросил отец.
Мы, пожимая плечами, кивнули головой, опять, почти одновременно. Отец встал и начал собирать тарелки. Потом он всем налил чай и достал из холодильника торт. Уже за десертом беседа стала оживленней. Первой начала оттаивать моя сестра.
– Как там наша дача?
– В этом году не очень, помидоров почти нет…
– Можно подумать, что в прошлом были, – съязвил я и, тут же, мне стало стыдно, я опустил голову к чашке и начал пить чай, так плотно прижимая ее к лицу, что еще бы чуть-чуть и голова провалилась в нее целиком.
– Зато ягод много. Смородина, крыжовник, облепиха, ирга. Сереж, ты же любил раньше смородину, помнишь?
– Помню.
– Ты тогда маленький был…..
– Пап, ну хватит… – я уже хотел было встать и уйти, потому что решил, что наш разговор начинает приобретать прежние черты, но отец остановил меня.
– Сиди, сиди, ешь, – в полголоса сказал он и положил руку мне на плечо.
Как давно я уже не ощущал его рук. Я почувствовал, хоть мой характер и сопротивлялся этому, что мне очень приятно его прикосновение, такое теплое и родное. В этом коротком, легком касании собралась вся нежность отца к сыну, скопившаяся за годы размолвок и недопонимания. И мое подсознание не сопротивлялось, оно с жадностью приняло, то чего не хватало всему моему естеству, только мой характер, где-то там, в глубине, по-прежнему бурлил. Я сел и стал доедать свой торт.