Это было вяло ползущее к обеду июньское утро. В моей квартире меняли окна, поэтому я спал с открытыми, точнее с отсутствующими окнами. Обычно новые окна ставят в тот же день, когда снимают старые, но незавидное финансовое положение не допускало таких капризов. Тополиный пух густыми клубами, словно перья из растерзанной подушки, вваливался в оконный проем, вовремя душных ночных сквозняков. Он облепил мое потное спящее тело из-за чего я всю ночь чесался, а утром мой нос зудел изнутри.
Пытаясь вырваться из той самой поэтической утренней солнечной неги, я, зевая и почесываясь, прошлепал на кухню, чтобы выпить кофе. Дом по-прежнему пустовал, и это вызвало во мне чувство дозволительной безответственности. Я широко заулыбался и подошел к оконному проему. Возле подъезда стояла пара машин, на лужайке выгуливала черепаху соседская девочка, по всему двору летали клубы пуха и рои наглой мошкары, ярко светило солнце и я стремительно ковырялся в своих мыслях, выискивая стоящий повод для ликования.
И вот наконец-таки раздался звонок мобильника. Как я и предположил – это был Егор.
Егор – это удивительный человек, который был способен приводить людей в бешенство и при этом становиться их другом. В число этих людей попал и я. Делал он все это специально, но мне абсолютно не было понятно, как, а главное зачем. Возможно, он считал это какой-то проверкой, своего рода тестом. Дружили мы не с самого детства, а примерно с подросткового возраста.
Прогуливаясь по городу я не раз был свидетелем того как он заводил беседу с какой-нибудь бабкой, торгующей вареной кукурузой или семечками, а мне оставалось ждать его переминаясь с ноги на ногу, глупо улыбаться и слегка краснеть, когда Егор начинал доставать бедную старушку интимными расспросами об ее бурной молодости. В такие моменты я просто хватал его за локоть и уволакивал дальше по улице. Частенько он разговаривал с какой-либо девушкой о том как она провела выходные или что с ее настроением на настоящий момент, показывал ей фотографии в своем мобильнике и тому подобное, а потом оказывалось, что он вообще ее не знает и завел беседу просто так, а вдруг повезет. Естественно он обладал врожденным обаянием, но его прямолинейность порой обезоруживала, ошарашивала, а иногда даже портила о нем мнение, не у меня, конечно, я то знал его достаточно хорошо, что бы вовремя парировать очередную выходку. Хотя и я, порой, подвергался кратковременному шоку. Кроме всего вышеперечисленного Егор воспринимал мир через некую призму сексуальности, и на этот счет у него даже имелась теория, в которой утверждалось, что секс вездесущ. Ничего нового в науку Егор не внес, но с учениями Фрейда он знаком не был, поэтому не стеснялся озвучивать свою туповатую теорию в компаниях недавно «осовершеннолетившихся» дамочек. Диссонанс, вносимый его косноязычием в итак уже бестолковый рассказ, предавал даже какой-то шарм и ему и всей ситуации. К тому же он был достаточно привлекателен, в меру широкоплеч, не сказать, что хорошо сложен, но имея красивые глаза, светлые волосы и рост метр девяносто восемь можно «покрывать самочек», как он часто говорил, в радиусе нашей солнечной системы.