Да как и не признать было? Ведь эпитафию на могиле Энея прочесть получается только по-древнерусски, а на любом другом языке – бессмыслица! (Подробней в книгах «Увидеть нерожденного женщиной», а также «Лодка Христа». ) Вот и приходили потому скифы путем от севера и затем – поворот – с востока.
От севера… Так ведь и вообще зачиналась Русь – прозванная античными народами Скифией – ОТ СЕВЕРА. «От полуночи»8, как говорит о том Велесова книга.
С востока… о ВОСТОКЕ неприкровенно значится в книге Гермы. Как и в новозаветных писаниях Иоанна и Луки. Тогда как о СЕВЕРЕ прикровенная только ведется речь у апостолов:
• У Гермы: «кафедра белоснежная и сверкающая».
• Лука же сказывает про «белые, словно снег, одежды».
• Иоанн Богослов – о «море, что кристаллу искрящемуся подобно»…
Зачем же иносказания? Почему бы не изречь прямо? В иносказательности такой ощущается каноничная – почтительно-сдержанная – недосказанность. Сугубая сакрализация этой стороны света, подчеркиваемая безмолвием о ней.
(Невольно вспоминается из Бориса Гребенщикова:
«…Есть имя, которого не смеют коснуться дыханья:
Светлее, чем свет, древней, чем начало начал —
Мы шли по последней черте, за которой молчанье:
Нас больше нет, но Имя продолжает звучать…»)
Согласно Мелхиседекову чину Север сакрален и его имя не подлежит прямому произнесению за исключением священнослужительных церемоний. Как тайна происхождения Руси Север является символом Тайны происхождения вообще всего сущего. И «тайна велика сия есть», говоря словами книги Велесовой (дощечка 11), как и словами христианского первоверховного апостола Павла (Еф 5:32).
Есть и еще местечко, воспроизведенное Филаретом, которое наводит на мысли о тайне СЕВЕРА. Такое, что должно бы давно как привлечь внимание пытливых исследователей, а все вот не привлекает… что нынче не удивительно, впрочем: если не вписывается что-либо в концепцию общепринятую – его и не замечают! (Или «не замечают», но результат один.)
Цитирует из «Пастыря» св. Филарет Затворник: «На следующий год, – говорит Ерма (Герма), – явилась мне опять та же Старица, но уже не на кафедре белоснежно сверкающей, а ходящею и читающею какие-то памятные записки. Она, увидав меня, подала их мне и повелела списать. Списывал я буква за буквой, не умея составлять слогов».