И ещё. Все русские революции и перевороты состоялись лишь при активном участии либо одобрении высших слоев русского общества, его элиты, предварялись их недовольством существующими порядками, претензиями на более высокие, «сытные» роли в государственных делах. В смутное время начала XVI века поляки захватили Москву лишь при попустительстве русских бояр и князей; императрицы Елизавета и Екатерина I пришли к власти с помощью офицеров Русской армии. Декабрьское восстание 1825 года, известно, возглавлялось аристократами, которые «радели» за народ, но, к слову, практически никто из них не освободил собственных крепостных крестьян.
Сергей Нечаев широко развернул свою деятельность, лишь, получив в Европе деньги от российских эмигрантов А. И. Герцена и его друга Н. П. Огарёва. Великая русская революция 1917-го года началась с февральского переворота, который организовали дворяне. Они же добились отречения царя от престола. А причины того переворота были те же: недовольство порядками и претензии на руководство страной. Вместо того чтобы преобразовывать страну реформами, личным примером, они начали борьбу за власть, устроили в стране хаос. И уступили власть большевикам.
Что наши «переворотчики» февраля 17-го года и их сторонники получили в итоге, как изменилась их жизнь после революции? А так, что бывшие русские аристократы, дворяне, претендовавшие на власть, вынуждены были в Европе работать таксистами, швейцарами, рабочими, прислугой. Некоторые погибли.
Меня поразило в связи с вышесказанным, что характер русской революции 1917 года предвидел ещё в середине 1870-х годов, то есть за сорок два года до событий, знаменитый немецкий философ-марксист Фридрих Энгельс. Полемизируя с русскими анархистами Бакуниным и Ткачёвым, которые считали и доказывали, что революцию в России они могут устроить в любое время, Энгельс, соглашаясь, что революция в России всё-таки возможна, писал в своей статье «Эмигрантская литература»:
«При этом, среди концентрирующихся в столице более просвещённых слоёв нации укрепляется сознание, что такое положение невыносимо, что близок переворот, <…>. Здесь сочетаются все условия революции; эту революцию начнут высшие классы столицы, может быть даже само правительство, но крестьяне развернут ее дальше и быстро выведут за пределы первого конституционного фазиса; эта революция будет иметь величайшее значение для всей Европы хотя бы потому, что она одним ударом уничтожит последний, все еще нетронутый резерв всей европейской реакции. Революция эта несомненно приближается»