Мама была светлым человеком и никогда ничего не жалела. Её помощь нуждающимся доходила до безрассудства. Однажды поздней осенью мы с ней пошли в храм на воскресную молитву. Там у ворот стояла бедно и слишком легко одетая старушка, просила милостыню. Мама, не задумываясь, отдала ей все деньги, что были с собой, и сняла с себя тёплое пальто. Вот тогда я впервые услышала ссору родителей. Папа просто озверел, когда увидел свою горячо любимую жену замершую и раздетую на улице.
– Высшее богатство – отсутствие жадности, – тихо, но твёрдо говорила мама.
– Да при чём здесь жадность? Как ты не понимаешь, – орал он не в себе, – твоя доброта́ безгранична и несвоевременна!
– Это ты не понимаешь, – спокойно ответила мама, – я продрогла раз, а она мёрзнет постоянно.
Я так далеко и глубоко ушла в воспоминания, что не сразу поняла, когда Глеб уснул.
Очень осторожно и медленно, далеко не с первой попытки, я выбралась из опутавших меня тёплых и сильных рук. Медленно и осторожно, не издавая и шороха, начала собирать разбросанную одежду. Нашлось всё кроме чёрной футболки.
Ну и ладно. Куртку сверху надену. Потеряв надежду, я оставила эту затею и пошла к выходу, намереваясь одеться в коридоре. У самой двери я невольно бросила взгляд на постель.
Окна были не зашторена и сквозь прозрачный белый тюль беспрепятственно проникал свет полной луны, заливая голубоватым светом комнату и лежащего на боку мужчину. Он даже спящим выглядел очень эффектно: красивые черты лица расслабились, делая своего хозяина ещё моложе, взъерошенные тёмные волосы придавали больше лёгкости и безмятежности, простынь сползла, обнажая рельефные мускулы спины и груди.
До чёртиков красивый и желанный, стервец!
Поспешно отвела глаза и обнажённая с одеждой в руках выскользнула за дверь.
Уходить, нельзя остаться. Не забывай, что привязанность исключается!
– Ты чё такой злой, а? – без стука входит в мой кабинет Стас и садится за стол лицом ко мне. – Марию Владимировну обидел, она же хороший продажник. Ревёт сидит, бедняжка. Она то здесь при чём? – он покачал головой, словно и, правда, ей сочувствовал.
– Ну ты же утешил, – бросил я.
– Послушай, я не понимаю, что ты изводишься. Никуда не денутся эти французы. Ну, хотят они тебя снова видеть, ну и полетишь. Там делов-то.
М-да, только я видеть хочу точно не их. И поездка может затянуться.