– Еще бы, – поморщился я. – Только они были старше нас года на два или на три все. И меня удалили с поля, хотя я не цеплял никого за ногу. И даже гол тогда забил!
– Не в том дело, – сказал Николай Сергеевич. – Тренер той команды – мой хороший приятель. Да и игра та была тренировочной, так-то вы и по возрасту не могли бы сыграть. Я поговорю с ним, и он найдет тебя по осени. Тем более что он тебя еще тогда приметил. Телефон твоей мамы у меня есть. Так что держи себя в форме. И учись тоже. Понял?
– Понял, – вздохнул я.
Май пролетел стремительно. Мне даже понравилось кататься в школу на автобусе. По утрам мало кто ехал из города, так что я всегда мог сесть у окна и даже подремать. Одного я лишь боялся – что отец придет в школу. Сам не знаю почему. И раза четыре после уроков зачем-то на автомате отправлялся домой по той же улице, по которой отходил пять лет. Спохватывался уже у автобусной остановки. Даже смотреть не мог вдоль улицы, не хотел различить среди деревьев оголовок своей башенки. Отец однажды позвонил матери при мне. Мы были дома, как раз закончили генеральную уборку: вымели пыль из всех углов, перемыли посуду, которая пожелтела от времени на ободках. Мама взяла трубку, но сама почти ничего не говорила. Лишь пару раз произнесла: «Я понимаю, Сережа. Но и ты должен понять». Судя по всему, отец звонил трезвым. Когда мать положила трубку, она почему-то вздохнула с облегчением и сказала:
– Ему просто нужна встряска. Но он пока этого еще не понял.
Через неделю к нам приехала «газель» с вещами, среди которых оказался и телевизор. В тот же день пришел мастер, провел в квартиру интернет, хотя скорость его по нынешним временам была смешной, и моя жизнь стала постепенно налаживаться. Хотя мать сразу сказала, что с деньгами у нас теперь совсем туго, и о мороженом и конфетах мне пока придется забыть. Мы с мамой сходили и записались в ее бывшую школу, которая мрачным краснокирпичным зданием высилась через пяток дворов от нашего дома. Я постепенно изучил окрестную территорию и даже успел подраться в соседнем дворе с мальчишками, которым не понравилось, что какой-то наглый тип бродит по их району. Похоже, их удивило и раздосадовало, что я не стал вступать в перепалку, а после первого же удара сам полез в драку. Дважды нас растаскивали взрослые. Когда меня обступили в третий раз, а дело было уже в конце августа, и я держал под мышкой мяч, которым собирался постучать об стену трансформаторной будки, я окинул взглядом их физиономии, на которых, как и на моей, еще были видны следы предыдущих стычек, и вдруг сказал: