Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты.
В этом году у меня ничего катастрофического не случилось, все «текло» – но все же вернее всего это был год отчаянья, каждый день приходилось «переживать свои желанья» и прощаться с мечтами… ‹…› Ведь весь этот год, по крайней мере с 1-го июня по 31 декабря – полон Италией, эстетизм вошел во все поры души моей ‹…› И это было хорошо – Италия меня спасала, была той подушкой, на которую я всегда благополучно сваливался после всякого рода крушений. ‹…› Теперь второе – наука. И в нее я тоже вошел, и ей тоже полно мое существование – но все-таки, кажется, я не ученый. Впрочем, что же, ведь «как ни живи – жизнь проживется» – а в общем схема жизни моей прекрасна, искусство – как этика, а наука – как суть. Но пишу-то я пока что не о деле. А дело в том, что я – почти больной человек, я, как уже писал, немножко из Гофмана, Достоевского и Розанова… ‹…› В общем настроение и прочее у меня сейчас таково, что вот я сейчас думал, а что, если я в 12 часов ночи «покончу жизнь свою», так это мне страшным и ужасным не показалось.
Поразительная вещь, все наши физики (впрочем, может они не физики) – эстеты, скрытые ли, явные ли, но эстеты безусловные. П. Н. Лебедев был музыкантом, любил Италию etc. П. П. Лазарев под шумок читает стихи и романы. [А. К.] Тимирязев в этом отношении более чем подозрительный – и музыка, и картины, и романы, и философия etc. Даже честный Порт и то почитатель Венер. К. А. [Леонтьев?] скрипач etc. Низшая братия, Селяновы, Павловы, Молодый, я – эстеты безусловные. Это более чем правило, это прямо закон. Не то обратная сторона медали, не то необходимая принадлежность лицевой стороны. Наука и искусство (очень редко + философия и прочая дрянь, это очень важно).
Тишина и одиночество. Во всяком одиночестве есть доля скуки, печали и благородства. Именно одиночество-то и есть признак благородства: «Ты царь – живи один». Быть одним это высшее благородство и высшая печаль. У меня друзей, кроме книг, нет, все мои «дружбы» формальны, т. е. просто как-то скользят. По себе я человека не нахожу, да думаю, и не найду.
Я, кажется, больной человек, не способный ни к чему целому и, главное, в разладе с роком. Я человек судьбы. В свое «нутро» мне порой страшно заглянуть, такая там каша и неразбериха. Сознаю себя какими-то клочками и урывками. Судьба могла бы меня двинуть вверх, я сам не могу; а судьба, как нарочно, иной раз и в пропасть толкает. Весна, а у меня сейчас самое осеннее настроение ‹…› Что будет со мной 28-го марта через 3 года? Кем я буду, я не знаю. Рельсы судьба из-под ног у меня вырвала и куда иду, не знаю. Одно утешение, открываю Александра Сергеевича и убаюкиваюсь.