В один день была возможность пропасть допоздна. И в тот вечер они сидели в темноте парка на веранде уже закрывшегося кафе с шампанским и ягодами, с дорогими бокалами, купленными просто так на один раз в салоне хрусталя, попавшемся на пути. Рита увидела их в витрине, зашла и купила, даже не глянув на ценник. Болтали без умолку, – ощущение, что невозможно наговориться, так никуда и не ушло, и в какую-то кратчайшую паузу, родившуюся, когда она очень громко ударила допитым бокалом о тяжелый деревянный стол, она посмотрела на него со всей серьезностью и решительно сказала: «Чего тут сидеть, может поедем к тебе?» Он потерялся. Начал пытаться что-то ответить, но первые секунды только мычал, подбирая слово. В его голове беспорядочно роились варианты из их многочисленных квартир, которые, по большей части, простаивали, ожидая роста в цене. Ходить на них с Ритой было опасно – в любой из них мог в любой момент появиться Макс, брат его жены, или какой-нибудь риэлтор с клиентами (что в Москве могло произойти даже под ночь). Да и, сверх того, надо было раздобыть ключи, и где-то могла стоять сигнализация или видеонаблюдение, о которых он мог не знать. С яхтой были все те же самые проблемы, да она в довесок еще по сезону стояла укрытая. Во всей этой внутренней сутолоке, он торопился выдать какой-то внятный ответ, но так и остался с первой буквой на языке, которая не смогла родиться даже с пятой попытки. Но мука его скоро прервалась – Рита хрюкнула и расхохоталась в голос. На освещенной фонарями аллее даже кто-то обернулся в их сторону, пытаясь разглядеть хохот в темноте. Она просмеялась, сказала, что таким потерянным она его еще не видела, а потом призналась, что его обручальное кольцо она заметила еще когда он утащил ее с сеанса. Эта жестокая шутка наполнила его счастьем. Он посмеялся вместе с ней, но дело было не в этом. Дело было в том, что он понял все! Между ними уже все понятно. Между ними все было откровенно и безопасно. Это было неподдельно. Он понял, что надо двигаться дальше, больше выносить было нельзя.
Тем же вечером решили встретиться на днях в театре. Леня хотел было протестовать – в театрах его поджидали, по меньшей мере, две дюжины опасных знакомцев, посещавших все крупные премьеры, – но быстро отступил, и вот почему. Оказалось, Рита пригласила его на свой дебют, чему он, конечно, обрадовался, – он-то был уверен с самого начала знакомства, что по ней плачет сцена. Но тут же выяснилось, что дебют весьма своеобразный. По скрипту она должна была в течение трех часов стоять нагишом на сцене, окруженная витками колючей проволоки. Постановка, похоже, авангардная. Он смутился. Он был не против три часа наблюдать обнаженную Риту (своеобразное превью), но наличие других зрителей его крайне раздосадовало. Рита увидела его смущение и успокоила – остальные артисты тоже будут au naturel. Розанов изумился – постановка задумывается еще более прогрессивная, чем он сначала вообразил. Осталось поинтересоваться, не надо ли будет раздеваться зрителям. Потом, правда, выяснилось, что на гениталиях артистов все же будут какие-то ленточки.