Семья коменданта по праву слыла в Сегилье образцом супружеской верности и достойного воспитания детей. Молодой сеньор Альмейда, уже офицер, служил где-то на севере, а на добром имени дочери дона Бернардо, не особенно красивой, но и не дурной собой двадцатидвухлетней девицы, не было ни единого пятнышка.
Сеньорита Лусия Альмейда, рассудительная и с прекрасными манерами дворянка, привлекала столь же благоразумных поклонников. Однако то ли кабальеро находили невест с большим приданым, то ли сама сеньорита не торопилась с выбором, но о сделанных ей предложениях руки и сердца дон Стефано не смог узнать. Должно быть, их и не было. Возраст девушки был самый подходящий. Рано в Сегилье торопились выдавать бойких девиц, родители которых спешили возложить на супруга заботу о поведении дочки. Бесприданниц – едва подвернётся подходящая партия, как и богачек – боясь, что охотники за деньгами склонят невесту к побегу. Старыми девами незамужних дворянок называли примерно с двадцати пяти лет.
Решив, что подыскал будущую супругу и пора заняться ухаживаниями, аккуратно сворачивая разбойную деятельность, дон Стефано полюбовался на листок с записями о достоинствах сеньориты Альмейда и задумался: какие у неё есть недостатки? В голову не пришло ничего стоящего упоминания. Кабальеро представил себе облик и манеры девицы, но тут его ждал подвох – мысли о благовоспитанной дочери почтенного коменданта вызвали неодолимый приступ зевоты.
Обескураженный собственным откликом на выбранную во всех отношениях удачную партию, дон Стефано со злостью сжёг оставшиеся черновики. Нужно взять себя в руки. Брак не развлечение, знатному кабальеро нужны законные дети, уважаемый дом, добрая слава семьи и… Размышления вновь оказались прерваны окаянной зевотой.
В пасмурном расположении духа уважаемый сеньор дель Соль решил прогуляться по улице, на которую выходили окна и балкон служебной квартиры коменданта, занимавшей целый этаж солидного дома, предназначенного для офицеров гарнизона, не имевших в Сегилье собственного жилья. Ещё из-за угла кабальеро услышал звуки серенады и поморщился – этот вид ухаживания казался ему нелепым. Мысль о том, что придётся драть горло, доказывая девице серьёзность своих намерений, сильно раздражала. Дон Стефано размышлял, не обойтись ли нанятыми музыкантами, как обычно поступали тайные воздыхатели, и придумывал благопристойное объяснение такому поступку. Пока кабальеро прикидывал, кто из степенных поклонников дочери коменданта сегодня старательно перебирает струны гитары и с глупым видом выводит рулады. Подойдя ближе, он узрел герцогского племянника дона Альфонсо Альвареса, дурным голосом распевавшего: