– Ха, а потом в тебе резко проснутся силы Бога Дедукции, и ты начнешь бегать с выпученными глазами и приговаривать: «Мы должны докопаться до истины!». Или еще круче: «Я знаю, это все не просто так!».
Он закатился милым смешком, и подруга его подхватила, но потом опять потускнела, погружаясь в мысли.
– Не скучали? – Анастасия улыбнулась, пряча салфетки в сумочку.
– Милая, – тихо сказал муж прямо ей в щеку, – пошли домой, ты устала.
– Но я еще о-го-го!
– Мы пойдем, Соф. А то поздно уже.
Крапивины зашагали к выходу, а Ярцева осталась наедине с рыбами: теперь их разъединяло только тонкое стекло.
***
«Добрый день, Петербуржцы. Девятое октября, полдень: сейчас на площади Восстания около киоска с мороженым "Священная корова" лежат двое голых мужчин, держась за руки…»
– Фуф, отсняли, – выдохнула журналистка, обессиленно падая на скамейку.
– Наставница! – кричал бегущий Герман, маша пакетами с едой.
– Боже правый… – Софья стыдливо прикрылась рукой. – Он постоянно накупает целые пакеты! Мы тут не пикник разбиваем (в отличие от некоторых). – Она покосилась на мужчин, лежащих с умиротворенной улыбкой на газоне.
– Наставница, я нам сэндвичи купил, – отдышавшись, начал румяный парень. – С тунцом, авокадо и рукколой, а другой с лососем и… эм…
Он вчитывался в состав, а нервы Ярцевой постепенно сдавали.
– Да не нужен мне твой лосось, мальчик! Я просила просто кофе, обычный кофе.
– Так я и его принес, – ответил тот, вороша пакеты. – Так, тут где-то был… вроде, а! Вот, с единорогом.
Софья выхватила стаканчик с единорогом и злобно глотнула напитка. Герман озирался в поисках Федора, и его взгляд упал на рекламную афишу.
– Ха! Это вы что ли? – искренне удивился тот, указывая пальцем на изображение: рекламировался новый тату-салон «БУДЕТ БОЛЬНО», где татуированная Софья стояла в позе распятого Христа под иглой улыбающегося мастера.
– Да, представь себе.
– У вас татухи есть?
Из-за угла показался Федор.
– Нет, это фотошоп. – Женщина резко отошла к оператору, а юноша – к скамейке.
– Ну, как тебе этот малец? – спросил мужчина, собирая оставшуюся аппаратуру.
– Бесит неимоверно. Строит из себя ребенка, под ногами мешается, а толком ничего не делает, – высказывалась Софья. – Вон, гляньте на него. – Она небрежно махнула стаканчиком в сторону скамейки, заваленной пакетами с едой и всякими конфетками, крендельками и вкусняшками. Герман, жуя сэндвич, замахал коллегам ладонью.