Я никогда не расставалась с этой волшебной сумочкой. Даже ложась спать, укладывала её рядом с подушкой, предварительно проверив все свои сокровища и налюбовавшись собачкой в пластиковом окошке. Наша семья часто переезжала – то на новое место жительства, то в гости к родне. И в поезде, и в телеге, когда ехали на лошадях в деревню, я всегда прижимала сумочку к себе, как величайшую драгоценность.
И вот… она исчезла. Вместе со всем содержимым. Навсегда. Как же сильно переболела я эту потерю – с высокой температурой и бредом.
И только через несколько лет узнала: моя голубая лаковая сумочка была продана по дороге в деревню, потому что не на что было кормить в дальней дороге семью.
Письмо 11. Про яйца
Московская бабушка была интеллигенткой до глубины души. А нашей семье, помотавшейся по России из одного конца в другой, было не до традиций и жеманства. Отец мойпо привычке ещё придерживался каких-то правил, навыки воспитания в культурной семье не отпускали его, но детям их никто не прививал – не до того было.
А вот когда мы приезжали в Москву, нашу семью запирали в строгие рамки. Тут уж никуда не деться: салфеточки, вилочки, ножички. А у нас-то доме – какие там вилочки-ножички!Были две алюминиевые ложки на четверых, и ели ими по очереди – сначала дети, потом взрослые. Да и дома-то никакого, по сути, не было! Больше года не задерживались нигде. Отец, подвыпив, всегда говорил, что он цыганских кровей и на месте ему сидеть скучно. Мама не сопротивлялась, смиренно следовала за мужем, крепко держа нас, детей за руки. И так – всегда и везде.
На завтрак московская бабушка готовила яйца всмятку или «в мешочек». А табабушка, что в амурской деревне, набрав в курятнике полный фартук яиц, промывала их все сразу в ведре, очищая от навоза и перьев, опускала в большую кастрюлю, десятка два-три, заливала водой из колодца и варила яйца долго, до посинения. Никто эти яйца никогда не охлаждал. Чистились они всегда плохо. Дети, вечно голодные, давясь и обжигаясь, поглощали их чуть ли не со скорлупой. А детей всегда – полный двор. На лето съезжались в деревню внуки от многочисленных бабушкиных детей. И эту ораву надо было кормить. Хотя бы утром и вечером. Потому что днём никого не дозовёшься, не найдёшь: гоняют то по лесу, то на речку.
У московской бабушки всё не так. Она промывала яйца – по одному на человека – водой под краном. Протирала каждое салфеткой, предварительно проверив его на свежесть. Для этого в стеклянную пол-литровую банку наливала воды и по очереди опускала в неё сырые яйца. Если яйцо опускалось на дно – значит, свежее и его можно варить всмятку. Это была целая эпопея – бабушка варит яйца всмятку! Дождавшись, когда вода закипит, бабуля сыплет в неё ложку соли. Размешивает, ждёт повторного закипания. Затем каждое яйцо бережно, как что-то драгоценное, кладёт на столовую ложку и аккуратно погружает в кипящую воду. И такое проделывается с каждым яйцом. Затем бабушка ждёт, когда закипит вода. Как только начинается бурление, она переворачивает песочные часы и следит, как песок в них сыплется вниз.