– Медовые речи римлянина! – с рычанием перебил его Котис. – Так ты пришел посмотреть, не удастся ли купить здесь рабов?
– Да, государь, – смиренно ответил Фортис. – Пленников, которых ваши воины могли захватить во время набегов на иные племена, и других. – Он взглянул на Спартака и его товарищей и тут же отвел глаза.
Его интерес не ускользнул от Котиса.
– А эти гладиаторы долго живут?
Фортис снова оценивающе взглянул на Спартака. Потом посмотрел на Севта и Гетаса и презрительно фыркнул:
– Нет, государь. Лишь малой их части удается протянуть больше года. Остальные вскорости терпят поражение. Раненых и униженных, их казнят на арене, на глазах толпы, жаждущей крови. Потом трупы выволакивают с арены и каждому перерезают горло, на случай если кто-то лишь притворяется мертвым, и выбрасывают на свалку.
Ариадна не сдержалась и тихо ахнула от ужаса.
– Смотрю, тебе не нравится эта идея? – Котис развернулся к ней, словно атакующая змея.
Девушка промолчала и тем самым сказала ему все, что он хотел знать.
– Представь себе Спартака и его друзей, – протянул Котис, – на такой арене, перед тысячами римлян, требующих их смерти. В сотнях миль от дома они будут совершенно одни. Брошены на произвол судьбы. Не могу вообразить смерти хуже.
«И я, – подумала Ариадна, слушая пронзительные крики жен Севта и Гетаса. – Злобный ты сукин сын!»
Адреналин хлынул в жилы Спартака, и воин открыл глаза. Пускай это бой для развлечения вонючих римлян, но это звучит лучше, чем судьба, которую уготовил ему Котис. Он украдкой взглянул на Севта и Гетаса и воспрянул духом. На их лицах не было ни тени страха – лишь холодная, расчетливая ярость.
– Как именно их казнят? – сладострастно осведомился Котис.
– О, по-разному! Один из самых распространенных способов – проигравший должен встать на колени и поднять голову. А победитель закалывает его, вот так вот. – Фортис изобразил, будто ему вгоняют меч во впадинку у основания горла. – Клинок входит в грудную клетку, рассекая с полдюжины главных кровеносных сосудов. Проигравший умирает мгновенно.
«Быстрая, достойная смерть», – подумал Спартак.
От сочетания картины, нарисованной Фортисом, и привкуса крови во рту Ариадну охватила слабость. Пошатываясь, она изо всех сил пыталась удержать равновесие.
Сила ее страданий привела Котиса в восторг.