У Жерара начала кружится голова. Проповедник спрятал обратно паука под мантию.
– В священном городе Дит запрещено убивать сородичей, – продолжил проповедник. – Мы заботимся о них. Делаем из их паутины шёлк. А когда они умирают, мы поедаем их плоть.
Жерар поборол приступы тошноты и головокружения. Эта паучья религия была не для него. «Хорошо, что их разделяло море, и эта религия не была популярна там, где он жил» – пронеслось у него в голове. Тем не менее, корабль неумолимо приближался к городу Дит. К логову монстров и психопатов. И Жерар был не в восторге от этого. Он зажмурился, тяжело вздохнул и отправился к каютам. Он спустился по скрипучей лестнице и попал в узкий коридор с множеством дверей. Слышался детский плач, знаменуя бессонную ночь. Но Жерар и так плохо спал последнее время и никогда не высыпался. Он нашёл свою каюту, номер которой был указан в распоряжении на перевод. Внутри было на удивление чисто и гораздо уютнее, чем в больнице. И здесь была кровать, похожая на кровать, а не на каталку из морга. Жерар быстро разделся и залез в неё. Детский плач сильно мешал, но Жерару удалось провалиться в сон.
Его охватило пламя. Тело обращалось в прах. Он начал задыхаться. Глаза Жерара широко распахнулись. Сердце бешено колотилось, и он был весь в поту. Жерар начал вертеть головой, не понимая, где находится. У него ушла целая минута на то, чтобы понять, что он в каюте «Офелии». Это был снова кошмар, мучающий его каждую ночь. Снилось одно и то же. Пламя пожирающее Жерара. Во сне не было ничего кроме огня. Как в тот день. День битвы. И Янполь возвращался туда каждую ночь. Вспоминая, как лежал раненный в окопе и ждал смерти. Боль в тот момент рвала его на части. Имплантанты с ней не справлялись, но и умереть ему не давали. И так он лежал сутки. А потом его нашли разведчики и спасли то, что от него осталось.
– Настало время, – прошептал он сам себе и поднялся с кровати. Он подошёл к зеркалу у входной двери. Бинты на голове размотались и свисали как водоросли на суше. Их давно можно было снять, но Жерар боялся это сделать до сих пор. Он аккуратно снял их, освобождая лицо из долгого плена. Но то, что он увидел, повергло его в шок. Отчаяние вцепилось в его сердце. И сдавило как мочалку, выжимая остатки надежды на нормальную жизнь. В зеркале отражалось бесформенное месиво. Губы исчезли. Через всё лицо проходил уродливый шрам, начинаясь над левой бровью и заканчиваясь на том, что раньше было правой щекой. Волосы на голове отсутствовали, но врачи ему сказали, что они отрастут. Нос был странной формы, словно был из пластилина и кто-то попытался его размазать по лицу. А кожа была ненормального розового цвета, от которого Жерара начало тошнить. Лишь чудом не пострадали глаза и уши. Он отвернулся от зеркала. Слёзы ручьём потекли. Он не знал, что теперь со всем этим делать. Внезапно кто-то постучал в дверь.