…
Взгляд настоятеля был прикован к двум детским телам, возраст как одного, так и второго приближался к семи годам, они отлично усвоили многие уроки, а внутренней силы обоим было не занимать, из них выйдут хорошие воины.
– Что, – рука друга коснулась плеча мужчины, – не остановишь их?
– Что ты, – настоятель поморщился лишь тогда, когда проломились стены теплицы, – для них это лучшая тренировка.
– Хм…, ну у тебя и методы.
– А что, – мужчина развернулся, в потускневших голубых глазах застыла усмешка, – вот посмотришь, они станут лучшими.
– Твои слова да Богу в уши.
– Так ты и помолись, – улыбка приподняла морщины на рано постаревшем лице, – это ж по твоей части.
Внезапно сильное тело скрутил мощный приступ кашля, с тяжёлым хрипом воздух вышел из груди настоятеля.
– Так и без легких остаться недолго, – просипел мужчина и глянул на платок. Прозрачные куски плоти, покрытые бурой слизью, застыли на светлом материале. Там же пестрело и несколько пятен крови. Лоб мужчины пробороздили глубокие морщины, его кровь темнела день ото дня.
– Тебе становиться хуже, – беспокойство проявилось на сухом, прожжённом долгими странствиями лице друга, – не будь глупцом, прими мою кровь.
– Здесь всем становится хуже, – взгляд настоятеля вернулся к окну, глаза непроизвольно зацепились за паутину трещин в некогда непробиваемом прозрачном пластике. Все в этом мире приходило в упадок, в том числе и люди… особенно люди. Своим воспитанникам настоятель больше не доверял. Их кровь менялась, у кого-то больше, у кого-то меньше, но неумолимо, день ото дня она становилась все чернее, а с ней и помыслы человека. Сильный разум наставника позволял противостоять ее влиянию, а вот сердца большинства его учеников постепенно отравлялись, – у меня еще достаточно сил, побереги себя.
Тяжелый вздох вырвался из груди мужчины, как изменился их мир… И угораздило его стать настоятелем именно в это время. По молодости он зачитывался хрониками монастыря. Когда-то люди были чисты, сильны, жили долго. Ему даже представить сложно, чем можно заниматься столько лет жизни. А сейчас… Он дотянул до тридцати четырех и был старожилом. Меньше половины населения переваливало за рубеж двадцати пяти лет, большинство уходило раньше. Кого-то валили болезни, кого-то чужие руки. Жизнь перестала цениться. В отличии от белка, что давало мясо. Да, когда растительность, а вместе с ней и животные на планете стали редкостью, люди медленно, но верно начали избавляться от брезгливости поедать себе подобных.