– Детей? – всё же решаю уточнить я.
– Терренс порет какую-то чушь про убийство детей, бабу в красном, ходячий труп с дыркой во лбу. Призрак, растворившийся в никуда. В общем, ничего путного, но проверить надо, – инспектор натужно кашляет в кулак и принимается вытирать потный лоб этим же самым платком. – Работа, будь она неладна, у нас такая.
Даже не знаю, что мне в этом доме противно больше, факт жестокого убийства или лоснящийся от жира увалень, призванный распутать дело. Хотя, с другой стороны, чёрт с ним, и с тем и с другим.
Мне хочется одного: добраться поскорее до кабинета Терренса и забрать ту статуэтку из железного дерева.
– То есть, вы не сомневаетесь в произошедшем, инспектор?
– Ну… Судья хоть и орёт с пеной у рта, что его подставила какая-то рыжая сука, но и пистолет, и пули и отпечатки пальцев – всё принадлежит ему. Скорее всего, Терренса признают невменяемым и ….
Я больше не обращаю внимания на лепет толстяка. Потому что услышал больше, чем рассчитывал, и увидел больше, чем должен был. Следы… Аккуратные отпечатки женских ножек на деревянном полу. Словно выжженные паяльником и, одновременно, будто просто нарисованные мелом.
Они не сразу бросились мне в глаза, но когда это случилось, сбивчивый рассказ инспектора собрался в единую картину. Рыжая сука в красном… Исчезающий в одно мгновение призрак. Жестокое убийство и поехавший умом судья. Уж не моих ли это подопечных проказы?
Нет. К черту размышления. Сделать то, за чем пришёл, и валить нахрен из этого пропитавшегося смертью и безумием дома.
– Хорошо, инспектор Миггель, я всё услышал, – учтиво киваю всё ещё бормочущему в носовой платок жирдяю. – Я передам Дону Сантино ваши объяснения. Разрешите ещё немного осмотреть дом?
– Да, да. Конечно! Я всегда рад оказать услугу многоуважаемому Дону.
"Услугу ты готов оказать, как же! Свинца ты в свою шкуру боишься, тварь, оттого и трясешься как осиновый лист. Ну, ничего, на тебя тоже управа найдется!" Я, точно заправский печник, подкармливаю своё раздражение отборными оскорблениями в адрес окружающих. Всё лишь бы не думать о том, чьё участие в этом грязном деле я заподозрил.
Винтовая лестница, длинный коридор, куча полицейских в котелках. Я прохожу эти препятствия на едином порыве, ни на секунду не сбавляя шаг, потому что мне интересно только одно.