Гнеда сидела вместе с девушками и парнями, которые, отдыхая от игр, напевали тягучие, задумчивые песни. На душе у неё было тоскливо. Хотелось отыскать Бьярки. Найти, налететь и ударить по щекам, стереть улыбку со смеющихся губ. Гнеда вздрогнула. Всё это было похоже на наваждение. Разве он обещался ей? Разве обманул или обидел?
– Я пойду, – шепнула она Пчёлке, и, не дожидаясь ответа, поднялась с земли.
Людей на взлобке оставалось всё меньше. Некоторые шли к воде ворожить, иные, как и Гнеда, отправлялись в лес. Девушка постаралась отойти подальше от остальных. Последнее, чего ей хотелось, это натолкнуться на схоронившихся от чужих очей влюблённых, поэтому она свернула с тропы и двинулась по перелеску вдоль высокого каменистого берега.
– Негоже девице одной ходить в такую ночь, – раздалось прямо за её спиной, и Гнеда едва не подскочила от испуга. Сзади стоял темноволосый друг Бьярки и смотрел на неё, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Гнеда ни разу за вечер не видела юношу, успев позабыть о самом его существовании.
– Что тебя так потешает? – гневно спросила она, заметив его плохо сдерживаемое веселье.
– Сердитая ты тоже красивая, – сказал он.
Гнеда вспыхнула. Она знала, что не была красивой.
– Не серчай, ты… – парень замешкался, подбирая слова, – ты глянулась мне.
– И когда только успела? – нахмурилась Гнеда и нырнула под распущенные косы берёзы.
Юноша последовал за ней.
– Я смотрел на тебя весь вечер.
– И решил подойти, только когда я осталась совсем одна? Для чего же?
Гнеда ускорила шаг, но друг Бьярки не отставал.
– Ты боишься? Я не трону тебя, клянусь! Только если сама не захочешь, – вкрадчиво добавил он.
Гнеда остановилась в изумлении от его дерзости. Она хотела было разозлиться, но юноша обезоруживающе приподнял свои соболиные брови, и девушка увидела, что глаза его были тёмно-зелёные у краешка и ореховые у самой зеницы.
– Побудь со мной немного, – тихо попросил он. – А потом я отведу тебя к матери.
Его пальцы незаметно нашли руку девушки, но Гнеда отдёрнула её.
– У меня нет матери.
– Тогда к отцу.
– У меня нет отца.
– Ты думаешь, я обижу сироту?
Они молча шли вдоль берега. Внизу тускло мерцали переливы реки. Казалось, лес, камни, деревья – всё было живым в эту ночь. Шорохи, приглушённый смех, обрывки песен и печальных криков неясыти, шуршание воды по камням, фырканье пьющих лошадей сливались воедино.