Однако и тут руководство ждало новое фиаско, когда подходили сроки, следователи распечатывали одни и те же набранные как правило по выходным дням, но зато единожды, поручения и в тот же день распечатывали на соседских принтерах ответы от оперов с милицейской птичкой, меняя только даты в штампах, регистрируя их по номеру уголовных дел, что позволялось инструкцией по делопроизводству. Случайно залетевшие в следственные отделы опера вылавливались, им вручалась пачка ответов: "получение новой оперативно-значимой информации по уголовному делу не представилось возможным" и на ходу подписывалась.
Бумага, да, тратилась быстро. Потому как еще составлялась справка в управление о проделанной работе по раскрытию дел прошлых лет.
Дела же прошлых лет не раскрывались.
Следователи уверенно вели по очкам, и следующим шагом по внедрению указаний в жизнь стала передача ответственности за данное направление следователям-криминалистам, чьи фигуры были введены в обращение в этом году.
Чем конкретно должен был заниматься следователь-криминалист в районном следственном отделе толком не понимал никто, и вот Анна, случайно получив должность следователя-криминалиста, вдруг обнаружив массу свободного рабочего времени, пыталась воплотить чаяния руководства в жизнь, коли оно так этого хотело, да и следователей надо было бы разгрузить.
Как следователь, даже криминалист, имея на вооружении цифровой фотоаппарат-мыльницу с истекающим сроком эксплуатации и просроченный препарат "Гемофан"*, может вдруг раскрыть расследованное преступление, она тоже не знала.
В архиве ее отдела самые старые висяки датировались 1990 годом.
Читать особо было нечего, в основной массе, дела поражали небольшим количеством проведенных следственных действий, по большинству из них закончился срок давности привлечения к уголовной отвественности, и дела по закону подлежали прекращению. Но на такое прекращение дел прошлых лет было наложено негласное вето – ведь именно из их числа иногда удавалось выудить какое-нибудь уж совсем по беспределу похороненное дело, и если фигурант по нему был еще жив, дело направлялось в суд для прекращения за сроком давности, палочка в клювике неслась радостному начальству.
Мягкая шершавая обложка этого дела пожелтела и осыпалась по углам, листы слегка разъезжались, полустертые карандашные каракули на обложке гласили: по факту убийства несовершеннолетней Зенкиной.