С годами становилось всё более ясно, что Том не унаследовал фамильной тяги к археологии. Если древности его и могли заинтересовать, то лишь с практической точки зрения. «Посмотри, Томми, какой замечательный, хорошо сохранившийся сосуд, – бывало, говорил ему отец, надеясь заметить в единственном сыне хоть малейшие проблески интереса к немым свидетелям былой эпохи. – А знаешь, какой это век?» «Какой-нибудь допотопный, – равнодушно отвечал ребенок и тут же спрашивал нетерпеливо и гораздо более заинтересованно: – А сколько эта штука может стоить теперь?»
Дальше – хуже. Вырвавшись наконец из четырех стен опостылевшей школы, Том вздохнул с облегчением, и о том, чтобы получить какую-нибудь приличную профессию, даже слышать не хотел, – за эти годы у него успело выработаться стойкое отвращение ко всем решительно наукам. Какое-то время он ограничивался ничегонеделанием, но около года назад двоюродный дядюшка, живший на севере Корнуолла, оставил Тому в наследство довольно кругленькую сумму, и с тех пор Том пустился во все тяжкие, успешно проматывая это свалившееся на него с неба богатство.
Впрочем, Ватерхаусы не отчаивались. Ведь Том был еще так молод. «Когда-нибудь он непременно остепенится и возьмется за ум, дорогая, вот увидишь, – не уставал повторять Питер Ватерхаус своей супруге, беспокоящейся за сына. – Я и сам в его возрасте был таким же легкомысленным».
Кроме того, у Ватерхаусов была еще и дочь, восемью годами моложе Тома, девочка, умственно не по годам развитая, живая и очень любознательная. Именно на нее теперь возлагались большие надежды; только, к сожалению, ее юный возраст не позволял ей пока принимать участие в экспедициях. Сама девочка, правда, придерживалась на этот счет иного мнения, но мнение ребенка, которому едва сравнялось тринадцать, вряд ли кого-то особенно интересовало.
– Беда мне с Бетти, – жаловался Том Билли на свою сестру, не забывая время от времени отхлебывать приличные глотки из своей большой оловянной кружки. – Родители в прошлом месяце отправились в очередную экспедицию в Месопотамию и, как Бет ни просилась, с собой ее не взяли (еще бы!), так она теперь начала докучать мне: уж так ей хочется повидать мир, жизнь проходит (подумать только!), а она до сих пор нигде, кроме как у тетки в Лайм-Риджисе, не была и ничего не видела. «Поедем во Францию, или куда угодно, хоть по морю, хоть по железной дороге, – неважно», – твердит она изо дня в день. Что за каприз! Я отвечаю ей, что мне и здесь пока хорошо. Вернее, было хорошо, пока Бет не начала ныть. Вот ведь несносная девчонка! Очередная гувернантка от нас ушла – неспроста они так быстро уходят, скажу я тебе. Я, наверное, все-таки отправлю Бет к тетке. Да, это выход.