– Приведу сюда Стужу.
– Обсудим ближе к делу, – отмахнулась я, высматривая путеводную тропу Светлы.
Ещё же двадцать вёрст до Приозёрного… Шамир, а может, горками?.. Что-то я… притомилась. Можно? Вот спасибо! Надоели эти пределы хуже горькой редьки… Хочу помыться нормально, поесть и в постель – тоже в нормальную. Хоть на одну ночь перед следующей горой работы. У нас же есть немного времени дух перевести, да?..
– Я приведу, – повторил знающий. Светлые глаза заискрили нездоровым азартом. – Сам он не пойдёт – хитрый, старый, не надо его недооценивать, Верн. И тебе его не заманить – тебе Стужа вряд ли поверит. А вот у меня шанс есть. Сдаться. Сломаться. Приползти под крылышко и за своей памятью. Надо только «сыр» нарыть… хороший. Чтобы Стужа точно клюнул.
– Обсудим, – повторила я тише, остро понимая… что не хочу. Не хочу отпускать его одного к Стуже. И, может, и не отпущу.
Завтра будет день – и будет пища. И неловко сменила тему:
– Ты горками хотел до Приозёрного? Да, можно. Больше нам здесь делать нечего.
– Ты против, – не отставал Зим. – Почему?
Почему-почему, балбес ты эдакий…
Я подняла на него глаза и жёстко сказала:
– Потому что сначала надо узнать, какие чары вшиты в твоё проклятье. Ты можешь уйти к Стуже самим собой, в себе и с делом, а вернуться тем древним безумцем на поводке. Помни, каким ты был во времена Забытых – хотя бы по нашим рассказам. И если в тебе найдут хоть одну искорку, способную сработать подчинением, ни к какому Забытому ты не пойдёшь. И вообще… Запру в «потеряшке». Или маме с дедом сдам на попечение. У меня дед знаешь, какой? С ним не забалуешь. Клюкой по хребту как приголубит – сразу поймёшь, за что и почему. И что больше так не будешь.
Знающий хмыкнул, «поугас» – но меня не убедил. Если он решил влезть в заброшенный дом – всё равно влезет. Мы это уже несколько раз проходили.
Я вздохнула, понимая, что ему опять нужно честное признание – чтобы поверил и задушил в себе дурные мысли, – отвернулась, прищурилась на далёкие закатные полосы и осторожно начала:
– Ты понял про моего деда, да? До Гиблой тропы и знающих я росла под строгим домашним надзором. И лишь оказавшись в общине, поняла, что такое свобода. Делать что хочется. Думать о чём нравится. И даже мечтать – о чём мечтается, а не что дед велит. Я люблю свою семью, и такое воспитание… оно правильное. Для нас. Для молодых и дурных искр, которые рвутся в бой с пелёнок. Правда, иногда кажется, что потому-то нас по юности и взрывалось так много: потому что сначала вообще ничего нельзя, а после можно всё и сразу.