– Я ж тебе говорю – мы тут сидим, как на острове. До нас новости доходят… как наши деньги за службу: потёртыми, урезанными и всего три раза в год…
В этот момент к ним подъехал Кепа.
– Звал, декурион?
– Да, – сказал Саксум. – Давай дуй к Тубуску – там где-то Маммас со своими людьми сюда скачет. Перехватишь его, скажешь, что всё в порядке, свои, мол, идут – отряд из Ламбессы. А то, не дай бог, он нашего трибуна-латиклавия первым встретит. Маммас не я – он ведь, понимаешь, разговоры разговаривать не станет, он на руку скор.
Кепа редкозубо улыбнулся:
– Интересно знать, а чего это у трибуна рожа такая перекошенная? Как будто он только что полную лопату дерьма съел. Что ты ему такого сказал, декурион?..
– Разговорчики! – строго оборвал его Саксум. – Ты приказ слышал, солдат?! Вот и выполняй! И быстро!
Кепа сделал испуганное лицо и, стрельнув глазами в сторону кентуриона, молча отъехал.
– Дисциплина? – сочувственно спросил Марк Проб.
– Дисциплина… – вздохнул Саксум. – Прям беда! Впрочем, – сейчас же поправился он, – у нас в а́ле – ещё ничего, без особых происшествий. В карцере, во всяком случае, уже давно никто не сидел. И вообще, наш префект предпочитает денежные штрафы. Казну, говорит, надо беречь! Удар денарием, говорит, куда действенней удара розгой.
– Мудрый человек, – заметил Марк.
– Что ты! – согласился Саксум. – Ума палата!.. Только вот денариев, понимаешь, уже практически ни у кого не осталось.
– Кстати, – вспомнил кентурион, – где два моих разгильдяя? Надеюсь, твои люди не отправили их к праотцам?
– Обижаешь, – сказал Саксум. – Мы работаем чисто. Лежат твои разгильдяи целые и почти невредимые связанными в кустах… Ты уж там проведи с ними разъяснительную беседу.
– Это будь спокоен, – заверил его Марк. – Отведают они у меня розог. Я им на спинах такие рисунки понарисую – любо-дорого будет посмотреть.
– И это правильно… – одобрил Саксум. – Да! – вспомнил он. – Так что там стряслось с Друзом?
– Друз умер, дружище, – покачал головой кентурион. – Уже почти два месяца назад.
– Вот видишь! – возмутился Саксум. – А мы тут до сих пор ничего не знаем! Я ж тебе говорю – сидим тут… как эти… А что случилось-то? Он ведь был не намного старше нас с тобой.
– Какая-то лихорадка, – пожал плечами Марк. – Три недели, говорят, бедняга мучился. Что только ни делали – ничего не помогло… А может, и не лихорадка вовсе. Ходят слухи, что отравили его. Как и несчастного Герма́ника.