Кому-то мир – театр,
А мне достался цирк.
Я в нём эксцентрик,
И не боле.
И жизнь,
Куда ни глянь,
Смеётся мне в лицо.
А смерть,
Печальнее Пьеро,
Звонки даёт
К расплате.
Эх! Как меня с прозы жизни на поэзию тянет! Как некогда тянуло Нерона, а то и сильнее. Тянет-потянет, а вытянуть не может! Пархатому Пегасу такая Великая ноша не по силам, вот он меня выше непроизвольного самоуничижения и памфлетности поднять и не может. Эх, кабы не кабан, с прозой-то я бы сам справился. Пусть адвокат из меня получился как из говна пуля, зато лучше всего у меня научно-политическая фантастика получалась, да и в постановках трагедий я преуспел, уже и до трагикомедий было рукой подать, и вот на тебе – эквилибрист в прямом смысле слова! Вот так номер! Вот так отмочил я номер!!! И эксцентричности в нём – хоть отбавляй! А ведь этот могучий боров мог бы уже качающуюся и ходуном ходящую сосну свалить одним ударом, но он, садист, решил растянуть своё удовольствие от моего ужаса! Эх, перегнёшь ты палку, гад! Палка, она о двух концах, и сосна, когда рухнет, не менее чем о двух будет, а учитывая её корни и ветви, концов будет предостаточно! Надеюсь, что и тебе конец наступит в тот же миг, а я в «золотой середине» удержусь, или ближе к этому! Конечно, и в середине бывают изломы, но это не тот случай: ствол – не палка, а я – не «Николай Палкин»! Меня даже теоретически не сломить! Жаль вот только, что по ветке далеко не отползёшь и не спрыгнешь так, чтобы свинтус не заметил и не догнал. Досадно, что выше подняться по дереву, дабы, при падении его, упасть подальше от кабана, и, при удачном приземлении – возможном из-за веточной амортизации, успеть удрать, – хер получится! Ибо ветка под моим задом – это предел моих возможностей подняться выше, ведь это не карьерная лестница Страны Советов, а жутко качающееся дерево – более безнадёжное, чем Красная Россия в период интервенции и Гражданской войны, и руки мои трясутся от страха и напряжения, а ноги свела судорога, и они «клещами» сдавили ветку, но я терплю эту боль! «Гений – это терпение» – понял Бюффон, который не был казаком и не лез в атаманы, а сильно хромавший, но отнюдь не сравнениями, Тамерлан, что «храбрость – это терпение в бою»; а терпение и труд всё перетрут – это и народные массы заметили. А что уж тут говорить о моём умственном труде, до которого кабану непомерно далеко! Этот мой труд сотрёт его в порошок! Или, по крайней мере, серебряные (если не золотые) пули моих слов поразят этого окрутившего было меня оборотня, и тогда его хрюканье превратится в золотое вечное молчание! «Нет ничего сильнее и бессильнее слова» – писнул Тургенев, но самые сильные слова – у меня, и это отнюдь не недомыслие и хвастовство! Нет худа без добра: «избавил меня Господь от друзей в Сочельник перед Крещением, а с врагом я и сам справлюсь! Это не глас вопиющего в пустыне, ибо враг в верном прицеле! Я и один, если не в поле, то на полянке в лесу – воин, тем более один на один! Куда там Давиду и Голиафу до меня! Я не тугодумный и косноязычный эстонец, но и не тот, о ком твердят: «мели Емеля – твоя неделя!» Я не обладаю «золотым языком» жестов, но руководить могу так, что моя умная голова ни рукам, ни ногам масс покоя не даёт на пути строительства «дороги в социализм и коммунизм», а врагам одна дорога – на погост, и в вечный покой. Куда там Демосфену и Цицерону до меня?! В сравнении со мной – слишком мелковаты!!! Х… ваты!!! Масштаб моей деятельности впечатлит всех и вся!! Я – есмь Владимир, я владею миром, ну пока ещё не всем, а почти одной шестой частью земной суши! Но, когда овладею всем, тогда можно будет с полным основанием сказать: «каков хозяин, таков и мир!!!» Объективный мир, по крайней мере планета Земля, станет миром моей души! Это не субъективный идеализм – идиотизм, а объективная историческая закономерность и неизбежность. А потому не стану я от страха визжать, как свинья недорезанная! Не опущусь и до вопля городничего: «Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…» «Шолом-Алейхем!!!» – скажут евреи, отдавая власть над миром мне.