– А я подумал, что это от моих носков или подмышек прёт! – признался Ильич, поморщив нос.
А Горького печальный призрак продолжал: – Но, так как я, в тайне души своей, очень переживал за Российский народ, из-за того, что он из царского огня попал в большевистское полымя, а хороший психолог Сталин в этой моей душевной травме разобрался, и чтобы я чего лишнего не написал, меня отравил, втихаря, и, будучи несостоявшимся святым отцом, меня отправить пытался в мир иной (потусторонний) без покаяния и отпущения грехов; то Бог распорядился иначе, и направил меня – православного по крещению, не в католическое чистилище и не в кромешный ад, а на Капри, для покаяния и очищения грехов, и мольбах о небесном рае, поскольку здесь бесплотность моя не даёт возможность удовлетворить мне мои желания, а соблазны здесь велики и мучительны! Правда, вот завидно мне белой завистью, что самоубийцу Серёгу Есенина, если ангелы не врут, Господь отправил в небесный рай! Из-за бережного отношения Есенина к зверью, как братьям нашим меньшим и тварям Божьим, за поэта ходатайствовал перед Господом Богом католический святой Франциск Ассизский, они с Есениным в духовном родстве, а также за него ходатайствовал перед Господом Богом и, близкий Сергею по духу, православный святой Серафим Саровский! А ведь ещё в четырнадцатом Есенин утверждал:
Если кликнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».
Вот и выходит, что та уходящая Русь, о которой он писал и которую любил, ушла в небесный рай, и он с ней, родной, туда же! А вот лжесамоубийцу, а на самом деле, как он говорит, бабой убиенного, Маяковского, я узрел в тридцать пятом в Московском метро, где он привиденичал. Он сказал, что его туда чёрт угораздил, сначала в канализацию, а потом в метрополитен! Да, можно сказать, не из грязи в князи вышел, не из фекалий в митрополиты, а опустился в метрополитен! Но он надеялся, скоро, не только со строящейся станции имени Маяковского, на площадь своего имени выйти, но и в родном Багдади побывать, который хотят в Маяковский переименовать! А пуще всего, надеется обосноваться на шеститысячнике «Маяковского пике» – в горах Памира – на «Крыше мира»! Маяковский и в привидении своём самовлюблённости не утратил, мне о себе хвастнул: