– Акулинушка, рыбка моя!
Как прекрасна улыбка твоя!
Тело белое, словно снежок!
Ты отдайся мне, милый дружок!
Моё сердце возьми ты в залог!
Не мило тебе сердце моё?!
Заберёшь, всё, что было твоё,
И, вдобавок, получишь ещё!
Не лишай только жизни меня,
Мне тосклива и смерть без тебя!!!
Если ж нет, то наплюй на меня!
Не бери ты ни в голову, ни в рот,
И ни в тело: моё архитоксичное тело,
И мою убойную главу-у-у! —
пропел он первое, что пришло на ум! Но осёкся, ибо видно было, что песнь или не затронула ни одного акульего сердца, как она, возможно, затронула бы Акулинье сердце, или затронула, но не так, как хотелось бы Ильичу, а праведным гневом. Акульи круги быстро сжимались вокруг него, и ему показалось, что они уменьшаются столь же быстро, как затягивается петля виселицы на шее лишившегося опоры бедолаги. От такого испуга, тело Ильича начало ужасно дрожать, оно вибрировало с инфразвуковой частотой, которая вызывает ужас у окружающих и бывает для них губительной. Сам Ильич, к счастью для него, от такой вибрации пострадал не смертельно, зато таким непроизвольным образом передал и вызвал ужас у акул. Их незавершённый круг был для Ильича спасительным, ибо он завершился спасительным «бегством» акул, подальше отсюда – в глубины океана. Такое развитие событий Ильича очень обрадовало, настолько, что он разразился задорным, восстанавливающим ему здоровье и продлевающим жизнь смехом, переходящим в гомерический хохот!
– Вот оно – очередное подтверждение того, что я, видимо, по зороастрийскому гороскопу, разумный дельфин, способный обвести и провести глупых рыбин, будь они хоть белогвардейцами, хоть белыми акулами, хоть акулами империализма, или прочей крупной и мелкой рыбёшкой, даже такой как «мудрый пескарь» Салтыкова-Щедрина!! Теперь посмотрим, для каких «баранов» стану я здесь «золотым тельцом», но, не в пример двум генералам Салтыкова-Щедрина, на всё великое способный!!» – словесно отреагировал он, подплывая к влекущему берегу. Выбравшись на достигнутый берег, Ильич перевёл дух, и чуть было не упал духом. Недалеко от побережья начинался густой тропический лес, и робко предвкушая таящиеся в нём опасности и неприятные сюрпризы, Ильич досадливо выругался: – Воистину, сколько волка ни корми, а он всё равно в лес смотрит! Вот даже этот «Морской волк» и тот меня в лесные дебри завёл! А может быть, мне повезёт не на печальные вздохи: «не было печали, черти накачали», а на возгласы: «не было бы счастья, да несчастье помогло!» – успокоил он себя, с восхищением рассматривая разросшийся баньян и огромный фикус с досковидными змееобразными корнями, способный устоять и перед мерзопакостным вепрем!