– и подполковник посмотрел мне в глаза, открыто, честно.
– Алексей Михайлович! Я не надеялся на такой результат. Думал, что в лучшем случае расстанемся недружелюбно, а скорее всего противниками. Да, я понимаю, какой я, курсант, для вас противник, – я улыбнулся.
– Ну это ты зря Макс. Ты обладаешь парадоксальным мышлением, и логика у тебя встраивается автоматически, даже применять не надо. Это нам, простым смертным надо всегда следить за логикой событий. Так что противник ты серьёзный. Тебя можно задавить только по беспределу, да и то не в «физике», потому как по «физике» ты любому моему милиционеру дашь фору сто очков вперёд.
– В общем так. Сейчас с постными лицами выходите из моего кабинета и идёте домой. Помни о моём предупреждении. Считай, что ты уже на войне, только война у тебя тайная, но любой встречный незнакомец, особенно в безлюдных местах, может оказаться твоим киллером. Ну а я, скажу, что договориться не удалось, но ты обещал, что скоро уедешь. Может быть, он оставит тебя в покое, в надежде, что с твоим отъездом всё само собой устаканится.
Проснулся я поздно. Было уже пол одинадцатого, когда по загремевшим на кухне кастрюлям, понял, что день начался и пора вставать, а то останусь без завтрака, а самому что-нибудь приготовить влом.
– Доброе утро тётушка!
– Доброе Макс. Я тебя разбудила?
– Да нет. Я уже сам проснулся, обед же скоро, а я не завтракал, непорядок. У меня со времён срочной службы привычка – обязательно съесть и завтрак, и обед, и ужин, потому что в любой момент могут куда-то послать и поесть будет уже некогда, да и нечего, как собственно и поспать.
– Ну, тогда садись за стол. Сегодня у нас на завтрак сырники со сметаной. А сметана домашняя, такой вы там в своих городах не едали, – тётушка рассмеялась задорным смехом.
– Ну, мы в городах много чего не едали и даже не видели. Например, сестрёнка моя Валя, она до сих пор верит, что в деревне булки на дереве растут, а колбаса прямо батонами на свинье, так что мы в этом смысле ментально девственно чисты, – я рассмеялся своей шутке.
В это время в коридоре зазвонил телефон.
– Тётушка, там твой музейный аппарат разрывается в трелях бессмертной музыки, – я показал пальцем в сторону коридора, где на тумбе торжественно восседал черный эбонитовый телефонный аппарат времён октябрьской революции.