Он чувствовал в теле нарастающую легкость. Нервы были убиты, и он не замечал, как растворяются его ноги. Кожа, мышцы, кости расщеплялись на протеины и другие компоненты. Такой питательный бульон – как основа высококалорийного корма для кошек и собак. Перед мысленным взором Хозяина, как в замедленной съёмке, промелькнули ножки девушек, затем их не первой (по его мнению) свежести грудки: такие расчётливые и нахальные, затем его Хозяина собственная волосатая грудь, на которой хаотично разметались волосы девушек окрашенные в платиновый пшеничный, малиновый, зелёный цвета. Хозяин представил, как кот Тhree, истошно вопя, прыгает на голове девушки. Скребёт передними лапами по углепластиковой поверхности. Коту спастись не удалось. Одной лапой он запутался в волосах девушки, за вторую девушка схватилась, как за соломинку и утянула кота за собой в пенную бездну, с ароматом лимона. Мысленный взор хозяина потемнел до чёрного. До мысленного слуха донесся угасающий ледяной голос старшей сестры, в далеком детстве выключившей свет в комнате: «Стоит дом чёрный, чёрный…» Страшилку знали все и всё равно боялись. «А мертвец в том гробу… я» растворилась последняя мысль, в недолго плававшей уже безволосая голове. Безволосая рука с неубиваемым браслетом утонула в жидкости последней.
Удав сдулся. Обозначились подлокотники. На чёрном дне лежал неубиваемый браслет и передавал в эфир: «Я здесь, я здесь». Через свой протокол Сандал пытался наладить с браслетом обмен данными. Безрезультатно, общение не состоялось. Браслет по-прежнему сообщал: «Я здесь, я здесь».
Какое-то время дверная панель светилась жёлтым светом, который затем, уже надолго, сменился синей грустью.
***
Следствие зависло. Про хозяина забыли. Системные мозги Управдома в интересах следствия изъяли, и дом функционировал под управлением дубовой логики Михеева. Дом был пуст, работы в нём было немного. Почти никакой.
Михеев и другие дворецкие сидели во дворе за столом из красного дерева, азартно стуча костяшками домино. Это домино из эбонита – работу неизвестного фрезеровщика, Михев нёс по жизни как воспоминание о своих лучших временах. Над головами играющих в хозяйский сад с песней прилетела стайка сытых дроздов. В либеральные времена эта серая шпана оттеснила от людей интеллигентных скворцов и повсеместно творила разбой на дачных участках.