И вот я сидела без работы уже пять недель. Это еще хорошо, что было где сидеть: мама с отчимом напоследок купили мне крошечную однокомнатную квартирку в старом доме. Квартира угловая, но зато с высокими потолками и эркером. Мебели у меня практически не было: только огромный гардероб с зеркалом и большая двуспальная кровать, которые остались от прежней владелицы и не понадобились наследникам.
Деньги постепенно подошли к концу, так что питалась я в основном чаем с хлебом. Из дома не выходила, все время проводила на своем лежбище, закутавшись в шаль Лидии Матвеевны, и читала. Связанная крючком из разноцветных квадратов шаль, чайная чашка, расписанная нарциссами, и куча книжек – это все, что досталось мне в наследство. Да я вообще ни на что не претендовала, хотя родственники Лидии Матвеевны и подозревали меня в корыстных намерениях.
Устав читать, я уходила в эркер, залезала на подоконник и смотрела в окно. Ничего особенного там не происходило. С высоты пятого этажа я видела свой двор с детской площадкой, не слишком широкую улицу с машинами, светофорами и пешеходами и два длинных дома напротив, между которыми притулился совсем маленький одноэтажный домик, в котором на моей памяти чего только не было: булочная, кулинария, овощной магазин, салон связи, зал игровых автоматов, цветочная лавка…
В последнее время домик пустовал, но недавно вокруг него стала разворачиваться строительная суета: похоже, появился новый владелец или арендатор. Крышу перекрасили в шоколадный цвет, а стены – в песочный, и я сразу подумала, что там, наверно, будет кофейня. Я так увлеклась наблюдениями за домиком, что постепенно вычислила хозяина: мужчина лет сорока, с бритой налысо головой. Я не очень понимаю такую моду, но ему идет. Еще одним постоянным участником суеты был маленький восточный человек, кореец или японец. Внешний ремонт закончился, хозяйственная деятельность переместилась внутрь, наблюдать стало не за чем, и на меня снова навалилась тоска, да такая сильная, что я не могла спать – сидела, обхватив руками коленки, и подвывала от душевной боли.
Со сном у меня и раньше были проблемы. Бессонница – это когда не можешь заснуть. А когда не хочешь? Когда тянешь время изо всех сил, растягиваешь, как тянучку, длишь и длишь – потому что с этим днем уже все понятно и ничего нового не будет, он катится по инерции. И хотя вообще-то наступило «завтра», ты упорно цепляешься за это безопасное «сегодня», которое на самом деле уже «вчера»: еще немножко, еще чуть-чуть! Замереть, затаиться в этой узкой ночной щели между «вчера» и «завтра», спрятаться от грядущего, неведомого и опасного… Эти секунды принадлежат тебе и только тебе – потому что весь мир спит, и можно не беспокоиться, что он рухнет, можно расслабиться и успокоиться. Просто побыть одной. Но теперь-то одиночества у меня было хоть отбавляй! Может быть, слишком много?