Заполнив клочок бумаги указаниями, адресованными самой себе, Джейн положила его в карман и покинула сомерсетские поля. Используя шпиль церкви Святого Суизина в качестве ориентира, она возвратилась в Бат – позднее, чем следовало. Ступив на мостовую, девушка вскоре заметила впереди себя спину седовласого джентльмена.
– Папа, какие дела привели вас в эту часть города? – спросила Джейн, пряча список поглубже.
Отец обернулся. Его голубые глаза засветились.
– Я наслаждался чудесным сомерсетским воздухом, – сказал он, – и, видимо, заблудился. Проводишь старика до дому?
– С удовольствием.
Джейн погладила отцовскую руку. Годы служения в холодных церквах не пощадили позвоночник Джорджа Остена. Он не мог пройти больше пятидесяти ярдов, не бранясь. Поэтому дочь, конечно же, поняла: он не просто прогуливался, а разыскивал ее. Хотел удостовериться, что она не утонула в грязи полей.
Отец не стал торопить Джейн и не напомнил ей о визите господ Уизерсов. Преодолев семидесятилетний рубеж, он все еще был красив, как на том своем портрете, для которого позировал, будучи молодым священником. Сегодня его длинные седые волосы, собранные сзади, украшала голубая ленточка, привезенная Джейн из Кента. Он редко ее носил, говоря, что она слишком нарядна для будней. Джейн немного обижалась, хотя и не показывала виду. Сегодня лента была извлечена из шкатулки. По-видимому, отец хотел завоевать расположение дочери, что ему вполне удалось.
Идя домой, они прошли по Столл-стрит, мимо Насосной залы – величественного здания медового цвета с колоннадой, напоминавшей портик древнегреческого храма. Женщина в изумрудном плаще остановилась на тротуаре и подняла голову, как будто вознося молитву. Джейн нахмурилась. Такие сцены были здесь отнюдь не редки, ибо Насосная зала и в самом деле являла собой храм, достойный поклонения. В этих стенах не только пили чай и целительную воду, не только плели интриги. За этими колоннами обсуждались условия самых блестящих брачных договоров Англии. Джейн никогда сюда не входила: ее, одинокую, быстро стареющую женщину, встретили бы не многим более радушно, чем прокаженного.
Она ненавидела город, в котором жила. Родители переехали в Бат, когда отец оставил служение и семье пришлось покинуть уютный пасторский дом в Гемпшире. Если раньше Джейн окружала тишь зеленых полей, то теперь ей на смену пришли туманы и сплетни. Родители утверждали, будто переезд на запад благотворен для здоровья отца (и соседи, и газеты наперебой восхваляли целебные свойства минеральных вод), но Джейн подозревала другую причину. В свое время Джордж и Кассандра Остен познакомились в Бате, а теперь две их дочери стремительно приближались к стародевичеству. Вероятно, переселение было затеяно не ради пищеварения преподобного, но ради последней отчаянной попытки сбыть с рук отпрысков женского пола. Если семейство еще могло надеяться на эти счастливые события, то где же им было произойти, как не в Бате – брачной столице Англии, городе, где поженились маменька и папенька?