– Налёт часов… Остаток ресурса… Упражнения № … КБП[9] и № … КБП… Подготовлено к полётам в простых метеоусловиях 42 человека, в сложных – 54 человека… Как не может быть? А тут написано… Что? Взлетели в сложных метеоусловиях, а потом стали простые и они сесть не могут? Ну? Не понимаю… Есть…
ПНШ кладёт трубку и долго задумчиво глядит на меня, потом сгребает со стола свои бумажки и направляется в кабинет командира:
– Разрешите, товарищ полковник?
– Чего тебе, э-э-э… Петров?
– Товарищ полковник, я тут в штаб звонил, справку докладывал…
– Ну?
– А они сказали – неправильно. Сказали, положи трубку, найди в штабе умного человека и спроси у него, почему неправильно.
Тут от карты поднимает голову зам командира полка по РЭБ[10] и, нехорошо глядя на ПНШ, произносит:
– Повтори, что они сказали?
– Найти в штабе умного человека…
– У-у-много?! Тогда нахрена ты сюда-то зашёл?!!
На наших солдат иногда находило тихое, безобидное помешательство. Они начинали украшать свою форму одежды. То вдруг становилось модным «ушиваться», и солдаты ушивали бриджи до такой степени, что при попытке сесть у них с треском вываливалась задница», то вдруг все, как один, вытаскивали пружины из фуражек, чтобы те стали похожи на белогвардейские «блины». Один воин, помнится, принёс моду вышивать на галстуках цветными нитками герб Советского Союза, и здоровые мужики, шипя и чертыхаясь, вечерами в Ленкомнате занимались рукоделием.
Всё это не представляло угрозы для боеготовности вверенного мне на время дежурства объекта, поэтому я не вмешивался, а иногда даже приносил солдатам нитки дефицитных цветов или мелкие напильники, когда пошла мода выпиливать значки из латуни.
Но один случай обошёлся мне в полведра испорченной крови. Кто-то из прапоров приволок на точку несколько метров списанных строп от тормозных парашютов. Мгновенно вспыхнула эпидемия плетения. Прочнейший строп раздёргивали и плели из него ремешки для ключей, аксельбанты и прочую ерунду.
И вот, как-то раз, накрылся магнетрон в передатчике РЛС. Его замена – дело нехитрое, поэтому я поставил соответствующую задачу оператору. Смуглый боец сверкнул в улыбке белейшими зубами, цапнул магнетрон и, как мартышка, поскакал на бугор, где стояла приёмо-передающая кабина. А я остался ждать внизу, в индикаторной машине. Прошло пять минут. Боец не возвращался. Потом ещё пять. И ещё. Я начал тревожиться. РЛС – штука небезопасная: микроволновое излучение, высокие напряжения (до 40 киловольт!), сильнейшие магниты, мощные сервоприводы… Словом, через 15 минут я полез на бугор.