Наконец, в районе полуночи в нашу палатку влетел порученец и заполошно заорал:
– Товарищи офицеры! Срочно на ЗКП!
На ЗКП нас уже ждал знакомый генерал.
– Поступила вводная! Нужно срочно рассчитать и нанести на карту зоны подавления ЗРК[22] противника. Исходные данные получите у начальника разведки.
С трудом прогоняя непривычное чувство похмелья, полковники взялись за дело.
И вот – карта. Громадная, длиной в несколько метров, искусно нарисованная карта учений. Карта ещё лежит на полу, на особом помосте, и специально обученный прапорщик наносит на неё последние штрихи. Лицо у него вдохновенное, как у Микеланджело, завершающего роспись Сикстинской капеллы.
Самый смелый из нас с фломастером приближается к карте, чтобы нанести так называемые «яйца», т.е., зоны подавления.
– Вы куда, товарищ майор?!
– Зоны подавления нанести.
– Нельзя, карту помнёте!!!
– А как же…
– Сейчас! Хамракуллов! Гусев! Ко мне!
Из темных глубин ЗКП выскакивают 2 бойца со строительными носилками. Ручки у носилок непривычно длинные. Прапорщик, подобно турецкому султану, усаживается в носилки, а бойцы искусно имитируют каретку плоттера, перенося его над картой.
– Ну, – снисходительно вопрошает прапор, – где вам зону нарисовать?
Великий русский драматург Денис Фонвизин давал персонажам своих пьес такие фамилии, чтобы неискушённому читателю сразу было ясно, с кем он имеет дело. Тарас Скотинин, например, был отпетым мерзавцем, а госпожа Простакова – редкостной дурой.
Когда замполитом нашего батальона назначили капитана Дурнева, народ сначала не придал этой своеобразной и красноречивой фамилии значения. А зря.
Капитан Дурнев был дураком совершенным, законченным, и своей фантастической глупостью вызывал у офицеров некое извращённое уважение. Обращались с ним так, как ведут себя родители юного кретина: стараются, чтобы и занят был и головку не перетрудил, ну, а если, к примеру, лужу на ковре сделает и начнёт в ней кораблики пускать, умиляются: наш-то Васенька, как царь Пётр на Плещеевом озере!
Поздним майским вечером я сидел в недостроенной беседке на точке. Полёты закончились, основные средства я выключил, только посадочный радиовысотомер продолжал отбивать поклоны. «Ну, чего аппарат гоняют, перелётчика,[23] что ли какого ждут? – лениво подумал я, – ведь прямо на дорогу светит, опять деревенские будут жаловаться, что у них герань на окнах вянет, и коровы не доятся».