Усаживаюсь на ступеньки и устремляю взгляд в темную даль, сложив руки на коленях.
Как же хорошо здесь пахнет. Бесконечным простором и свободой.
В тот день, когда мы застряли на дороге, нас подобрала дэпээсная машина.
Испытываю внутренний трепет при мыслях о том дне. Образ Викинга заполоняет собой каждую клеточку моего мозга. В ушах стоит его голос, глубокий и угрожающий. Сегодня он снился мне всю ночь и не переставал командовать, а я вся млела от этого.
Что за хрень?
Это совершенно глупо и неосуществимо, но я мечтаю снова его увидеть.
Один из сотрудников ДПС, Олег… в общем, он на меня глаз положил.
Он очень милый. Очень. И симпатичный. И моложе меня на… пять лет. Выглядит он еще моложе, лет на двадцать.
На следующий день Олег снова объявился, триумфально демонстрируя закрепленное в багажнике колесо – для моей «Нивы».
Он сам его поменял, я пыталась вернуть ему деньги (какая знакомая ситуация), но бравый офицер заявил, что хочет совместный ужин. Я сказала, что подумаю, но соглашаться не собиралась. Однако Олег писал мне каждые три часа на протяжении трех дней.
Как я могла отказаться?
Рошка возвращается, сделав свои дела, и мы заходим в дом.
– Ванечка! – зову я. – Вытри собаке лапы!
На мне платье, и я не хочу его испачкать.
Я вообще в первый раз его надела – ради такого мероприятия. У платья такой глубокий вырез, что делается неловко. Все-таки мне не двадцать пять… как Олегу.
Оно персикового цвета, с запа́хом и чуть ниже колена. На подоле легкие воланы, вырез глубокий и треугольный. Я не из тех женщин, которые могут позволить себе даже мусор вынести без лифчика.
Цвет платья очень идет моему загару.
Достаю из косметички малюсенькую булавочку и уменьшаю вырез с условного L до М, в противном случае во всей красе видны следы от купальника. Перебрасываю волосы через плечо и прохожусь по ним расческой – еще и еще. Хочу, чтобы они блестели.
– Когда вернешься? – спрашивает тонкий голосок за моей спиной.
Оборачиваюсь. Мой сын сиротливо стоит в дверном проеме. На нем маловатый домашний костюм со Спанч Бобом. Штаны даже лодыжки не прикрывают, и те торчат, как две бамбуковые палки.
– Через четыре часа, – обещаю я.
Подхватываю с пола свои лаковые бежевые лодочки и объявляю, распахнув руки:
– Поцелуйчики!
Варя несется, а Ванечка плетется. Приседаю и принимаю их в объятия. Целую детские щеки с театральным рвением. Никита не шевелится, лежа на диване.