– Папа, – это все, что я могла сказать, слезы закрыли видимость.
– Доченька, – он обнимает меня, вытирает своими широкими ладонями мое лицо, а я про себя только твержу: “Папа”. Хоть я была маленькой, когда он умер, мне было четыре года, но я на всю жизнь запомнила небесно-голубой цвет его глаз и то, с какой нежностью и любовью они смотрят. – Не плачь, Солнышко, я не надолго, да и тебе пора уходить.
– Разве я не умерла? А бабушка где? – я крепко обняла папу.
– Разрешили только одному из нас к тебе выйти, бабушка дала эту возможность мне. Я соскучился, моя малышка.
– Я тоже очень и очень соскучилась, я так тебя люблю, – по моим щекам продолжали течь слезы, понимание, что ненадолго, но все же я увидела папу и была благодарна тем, кто дал нам возможность увидеться.
– Я тоже тебя люблю, доченька, ты выросла сильной, мужественной, моя красавица, – папа обнимал меня, гладил по голове. А я вспоминала, как маленькая разбивала коленки, плакала, и он так же успокаивал меня у себя на руках. ”Как же мне тебя не хватало, папочка, сколько лет я чувствовала себя никому не нужной после вашей смерти с бабушкой, сколько раз я мечтала умереть и быть рядом с вами”.
– Запомни, что я тебе скажу: передашь Ядвиге, что тебе надо учиться.
– Кто такая Ядвига?
– Та, кого ты первого увидишь. И помни, мы с бабушкой тебя любим и всегда рядом с тобой. Будь сильной, моя девочка, и знай, у тебя все получится, – понимаю, что наше время уходит, но как же его хочется растянуть.
– Я еще увижу тебя?
– Увидишь, придет время и скоро увидишь. Люблю тебя, доченька.
– И я тебя люблю, папа, – в последний раз я посмотрела на папу, запечатлевая его образ: волнистые золотисто-рыжие волосы, высокий лоб, голубые глаза, широкие скулы, твердый подбородок. Его образ таял, но мое тело до сих пор хранило тепло отцовских объятий. Исчез отец, а вместе с ним и остров с голубым океаном.
Приходила в себя от жгучей боли во всем теле, губы пересохли, глаза было больно открывать. Рядом раздался старческий женский голос:
– Сейчас, сейчас, деточка, потерпи, – мне приподняли голову, поднесли к губам какую-то емкость с жидкостью, сделав пару болезненных глотков, почувствовала, что стало легче.
– Кира, Кирочка, ты пришла в себя, – звук был такой громкий, что было ощущение, будто на голову упала царь-бомба.