– Ладно, прости. – Я накрыл чуть подрагивающую от гнева руку своей. – Насть…
– Что – Насть? – Зеленые глаза выстрелили две молнии. – Мое дело – мастерская. А хочешь политикой заниматься, так занимайся, благородие! Ты у нас знатный – может, кто и послушает.
– Знатный… Ничего, Насть. – Я осторожно стиснул тонкие теплые пальцы. – Скоро ты сама будешь знатная. Закончишь университет, получишь чин по двенадцатому классу. А может, и по десятому даже.
– Да что мне, благородие, – отмахнулась Настасья. – Все равно оно… не то.
– Да почему же? – Я чуть подался вперед. – Если поступишь на службу, получишь по выслуге и девятый класс. А это уже потомственная дворянка!
– Потомственная, не потомственная… Разная у нас с тобой жизнь выйдет, благородие.
Только что передо мной сидела грозная валькирия, готовая буквально сжечь меня взглядом, – и вдруг потухла. Разом, в одно мгновение, как свечка, на которую дунул ветер… Похоже, я, сам того не желая, уколол ее в больное место.
– Насть, я…
– Да не надо, благородие. – Настасья печально улыбнулась и погладила меня по руке. – Все равно не поймешь.
– А ты покажи!
Мысль, зародившаяся мгновение назад, превратилась в идею. И сразу из идеи – в план. Пока еще смутный, неясный… Но почему бы и нет?
– Это как? – Настасья чуть отодвинулась и даже попыталась освободиться из моей хватки. – У тебя глаза какие-то… Ты чего задумал?
– Нормальные у меня глаза, – усмехнулся я. – Просто подумал – ну как-то же ты без меня отдыхаешь, развлекаешься?.. Ходишь на танцы?
– Ну… бывает, что и хожу.
– Отлично. – Я отодвинул кружку и поднялся из-за стола. – Вот их и показывай.
– Благородие, у тебя крыша уехала, – простонала Настасья. – Уже так далеко, что я и не вижу даже.
– А что тебе не нравится? – Я чуть повернулся перед зеркалом. – По-моему неплохо.
Образ получился если не стопроцентно достоверным, то хотя бы цельным. Джинсы, простенький шарф и кепка, закрывавшая козырьком лоб и даже глаза – если надвинуть пониже. Потертая куртка из кожи оказалась чуть великовата – похоже, Сенька был пошире меня в плечах. Но так даже лучше: пусть думают, что стащил у отца или старшего брата. Рубашку я оставил: ничего подходящего по размеру не нашлось – да и вряд ли кто-то станет приглядываться… А вечером на улице или в полумраке зала для танцев никто не отличит копеечную ткань от французской, которая стоит чуть ли не пятерку за погонный метр.