Голова снова запульсировала болью – но не сильно, будто предупреждая. Чья-то неведомая воля ненавязчиво намекала: не лезь. Дальше нельзя. Пока – нельзя.
Ладно, понял. Идите к черту.
Потерев виски, я откатился чуть назад – к белобрысой девчонке. Думать о ней, похоже, не возбранялось. И чем больше я прокручивал в памяти сегодняшний сон, тем больше убеждался: где-то я ее уже видел. В том, выжженном дотла мире – а может, и уже в этом.
Чуть другой – может, повзрослевшей, изменившейся, но с такими же синими глазами, которые…
Из размышлений меня вырвал негромкий шум, доносившийся со стороны не до конца закрытой двери: похоже, воинство Арины Степановны уже суетилось, накрывая на стол к завтраку.
Сколько же я просидел? Сначала с газетой в руках, а теперь вот с этими странными то ли воспоминаниями, то ли просто фантазиями… Кофе уже успел остыть.
Вздохнув, я швырнул скатанный в трубку «Вечерний Петербург» на столик и, потянувшись, поднялся. Времени думать о снах не осталось. Пора завтракать, приводить себя в порядок и выдвигаться в город.
По странной иронии сегодня меня ждет именно то, о чем писала Лена: светские увеселения, автомобили – и, разумеется, женщина.
Небесно-голубого цвета «Чайка» метнулась наперерез и, заставив меня ударить по тормозам, с неожиданным для такой здоровенной металлической туши изяществом втиснулась между гигантским блестящим «НАЗом» двенадцатой модели и каким-то очередным «американцем». Первой мыслью было выйти и всыпать лихачу по самое не балуй, но я сдержался.
Не княжеское дело – собачиться из-за удобного места.
Да и вообще устраивать какой-то бедлам, пожалуй, не стоило. Не то чтобы кто-то из местной публики всерьез воспринимал второсортную газетенку вроде «Вечернего Петербурга», но недоброжелателей у меня хватало и до этого, а в последнее время стало еще больше. Конечно, прибавилось и тех, кого я мог назвать если не друзьями или союзниками, то хотя бы хорошими знакомыми… И все же пара-тройка косых взглядов мне обеспечена.
– Ох, благородие, народу-то сколько…
Да хотя бы вот поэтому.
Настасья подалась вперед, разглядывая собравшуюся у входа блестящую публику. Так, что едва не улеглась на торпеду. В целом ее поза выглядела вполне пристойно – но я, хоть и не видел, догадывался, какие у бедной девчонки сейчас глаза.