– Второй этаж не тот.
Черт! Ведь я даже не поднялась наверх. Дура!
– К-как не тот? – плотнее прижала розовую ткань к груди и открыла дверь в ванную.
– Понятия не имею, Виктория. – Мне показалось или он как-то по-особенному произносит мое имя? Словно порыкивая. Новый ворох мурашек пробежался по спине, и я поспешила прекратить этот разговор.
– Я скоро приеду, Виталий Сер… Виталий!
И, не дожидаясь разрешения или запрета, я повесила трубку. Ключи у меня были, а исправлять косяк нужно срочно. Ведь самым основным пунктом в нашем с Самойловым договоре было время. Ничтожный отрезок времени, в который я просто обязана была уложиться. Иначе будет плохо. Очень плохо!
На бегу я успела даже поесть, а все Ева. Моя белочка сделала себе горячий бутерброд, и я, как самая настоящая заботливая мать, практически из-под носа забрала вредную каку у дочери и протянула ей пачку с хлопьями.
– Ну, ма-а-ам, – протянула Ева, но я была непреклонна, а бутерброд был чудо как вкусен.
Дожевала вкуснятину уже в коридоре, обуваясь. Потом вернулась на кухню и выпила залпом стакан молока.
– Куда ты так спешишь? – спросила дочка, раскладывая на новый кусочек хлеба колбасу и сыр.
– К заказчику, родная. Все, веди себя хорошо. Мама убежала!
Уже захлопывая дверь, услышала что-то вроде “устрою дискотеку”. Ага, как же. Дискотека ей.
Бак у машины был почти полным, что не могло меня не порадовать – не пришлось заезжать на заправку. И меньше чем через час я уже была у знакомого шлагбаума.
Вышла из машины и потянулась за пиджаком, который так и не надела. Несмотря на теплое бабье лето, в шелковой блузке без рукавов было уже холодно. Повесила на плечо огромную сумку, в которую поместился и мой контракт на рабство, и лэптоп, и альбом для набросков, через руку перекинула свою розовую часть гардероба и поспешила в помещение.
На этот раз для того, чтобы открыть лифт на нужном этаже, мне пришлось использовать ключи. Видимо, вчера он был отключен специально для меня.
А сегодня… сегодня он работал, как будто тоже специально для меня.
Зашла в апартаменты. Створки лифта закрылись, издав какой-то пищащий звук, и я поежилась. В квартире было тихо.
Хозяина видно не было, и я вздохнула с облегчением. Прошла до того самого единственного стола, за которым мы с Марией Павловной подписывали договор, и, поставив на него сумку, достала из нее рулетку, карандаш и альбом.