– Тормози, – оборвал повествовательный задор чада Алекс, похоже, передаваемый по наследству. – Хватить меня отчитывать, пользы от твоей болтологии – ноль. Соберись и выслушай. Касается, скорее, тебя, чем меня, – указал на лежащую перед ним папку глава семейства. – Здесь вся документация по моей восточноевропейской недвижимости, включая завещание в твою пользу. Куда и зачем я уезжаю, сказать не могу. В том числе потому, что нас, вполне вероятно, слушают. Пока я играю по неким правилам, то наезжать на тебя, а точнее, на твои имущественные права, не станут. Кто эти люди и почему меня прихватили, точно не знаю, хотя и представляю в общих чертах. Одно очевидно – с ними не потягаешься. На кону была эта папка, все концы которой вытащили, точно одноразовую салфетку. Как снимать ренту с недвижимости ты знаешь – помогал мне не раз. Но контрагентов я предупрежу: в ближайшее время сын меня замещает. Сколько буду отсутствовать, понятия не имею, но и могу вернуться через день-второй, что, как представляется, худшая из опций. Но если тебя интересует мой прогноз, отвечу: ничего из ряда вон, всё, так или иначе, устроится. Думаю, контакт между нами сохранится и будет регулярным. Точка.
– Ты это серьезно, папа?! – вызверился на отца Виктор, точно предок – источник всех его стеснений. – Что, белка к себе призвала!? Ты, вроде, две недели не пил.
– И кто только придумал для подарков ленту с бантиком? – игриво озадачился Алекс, обращаясь к некоему арбитру. – С подарками у меня будто полный ажур, а вот с голубой каемочкой на блюдечке ничего не выходит. Ладно, поехали. Чемодан я сам…
По пути в «Бен-Гурион» семья несколько размякла, наверное, потому, что не вполне комфортный эпизод близился к завершению. Болтали о чем угодно, только не о крутом вираже, куда занесло Алекса. Скорее всего, Виктор воспринял отцовскую историю в привычном русле – мелких пьяных конфликтов с органами правопорядка, из которых его родитель виртуозно выкручивался, но которые тем или иным контуром его, Виктора, задевали. Сын гордился своим отцом, хотя бы за экстравагантность творческой натуры, обзаведшейся крепким экономическим тылом, который передается по наследству. Но нести издержки при этом не хотел. В некотором смысле отец был для него музеем, причащение к которому престижно, но вход, в который должен быть по удобному расписанию и всегда бесплатен. Впрочем, для общества, мерно обрастающего потребительским жирком, ничего необычного. И Алекс уже забыл, с каких пор воспринимал отношения с сыном как не реформируемую данность.