– Есть кое-что, господин…– старик вдруг замолчал.
– Будьте любезны, скажите, что такое?
– Вам не понравится, вот что такое.
– Я непременно хочу ночевать там, сказал я.
– Подумайте очень хорошо.
– И думать не о чем, ночую там.
– Это не пройдет Вам даром.
– Я не имею причин опасаться, кого бы то ни было, будь то живые или мертвые.
Приготовлю Вам постель в той самой комнате сказал вдруг старик, вставая.
Сколько я оставался один не знаю.
– Всё готово, я провожу Вас, – сказал старик.
– Идём – я просто уже желал увидеть комнату.
Зайдя в комнату, старик поставил рядом с кроватью ночник.
– Вы желаете, чтобы я запер дверь снаружи?
– Зачем? А впрочем, делай, как знаешь, – сказал я. Мне действительно было уже всё равно. Я слышал, как он запер дверь и медленно побрел по коридору. Вокруг меня воцарилась тишина, тусклый свет ночника колебался, словно от порывистых взмахов незримых крыльев. В комнате было холоднее, чем в колодце. Комната была просторна, оклеена тисненой кожей. Она была уставлена великолепной, обитой гобеленами мебелью и освещалась тремя большими окнами. Посередине стояла массивная кровать. Пятнадцать или двадцать лет назад лечь и спать или проснутся в ней, было одно удовольствие, но с тех пор сырость, грязь, запустение да ещё крысы и пауки сделали свое дело. Наполовину окна были разбиты. Я взял оставленный мне ночник и не спеша, обошел родовую спальню и увидел то, что хотел увидеть. Такой же портрет, что я видел внизу в большой зале. На нём была изображена юная женщина в полный рост. Она буквально притянула меня к себе. Лицо было дивной красоты, гладко причесанные светлые волосы, высокие дуги бровей, маленький и страстный рот с приподнятыми уголками и белое платье, открывавшее до половины грудь.
Вдруг я опять почувствовал сильную боль в сердце, от которой у меня пальцы сжались в судороге. Мне казалось, что вот-вот лишусь чувств. Наконец, в каком-то полубредовом состоянии, я оторвал взгляд от портрета, мысли мои путались, свет ночника заструился у меня перед глазами и, превозмогая боль, я дошёл до постели и лёг. Тут же мне представилось, что я вижу себя спящим, как будто моя душа уже отлетела от меня, старался открыть глаза, но они сами закрывались, и вот, наконец, я, это может показаться невозможным, но лёжа с закрытыми глазами я увидел как за окнами начало садиться солнце, его последние лучи готовились покинуть каменные плиты пола. Тут же мне представилось, что я вижу себя спящим, как будто моя душа уже отлетела от меня, я старался открыть глаза, но они сами закрывались, и вот, наконец, я, это может показаться невозможным, но лёжа с закрытыми глазами я увидел как за окнами начало вставать солнце, его первые лучи заиграли на каменных плитах пола, и наконец начали заливать светом комнату. И вслед за этим весь портрет, который произвел на меня ужасное впечатление, охватило беззвучное пламя солнца. Голова женщины казалось, отделилась от портрета и открыла губы.