Я закинула на плечо лямку сумки и кивнула сестре, давая понять, что готова ко всему, что мне там приготовили.
– Надеюсь, что ты готова к грядущему! – процедила сестра Тира.
– Если в грядущем мне позволят снять с себя этот колючий мешок, что вы называете платьем послушницы, то я готова бежать к нему, раскинув руки для объятий!
Тира фыркнула, проворчала себе под нос что-то очень далекое от пристойных выражений и молитв и резко развернулась, не озаботившись тем, бреду ли я следом. Действительно, куда мне деться?
Быстрые шаги в темном коридоре казались топотом целого войска. И создавалось впечатление, что войско это гонится за мной. Хотелось ускорить шаг, может, даже побежать, но я сдерживала себя, не сводя взгляда с ровной напряженной спины моей духовной наставницы.
Матушка и прибывший совсем недавно по такому важному поводу святой отец ожидали меня у пустой кельи.
– Амеланис, рада видеть тебя в добром здравии, – бесцветным, лишенным всяких эмоций голосом обронила матушка Карилья. – Надеюсь, ты не станешь закатывать истерик и вести себя неподобающе, позоря эти стены?
– Я готова смиренно встретить свою судьбу! – едва слышно ответила я, склонив голову.
– Хм… Даже так? – не ожидая такого от вечной бунтарки, настоятельница на миг растерялась, измерила меня внимательным взглядом и кивнула на дверь. – Надеюсь, это не пустые слова, дитя!
Я не стала уверять матушку, что помыслы мои чисты, что я готова стать опорой для будущего супруга. Зачем? Слишком уж подозрительно!
Священник осенил меня знаком Единого бога, пробубнил какой-то псалом, да так, что я не смогла разобрать ни единого слова, но послушно повторила за святым отцом: «Да пребудет с нами справедливость, вершимая тобой, Единый!» И только поцеловав перстень на его руке, вошла в совершенно пустую келью.
И тут же за спиной послышались тяжелые быстрые шаги. Я подавила желание обернуться, поспешно спряталась в тени молитвенной комнаты, и дверь за мной захлопнулась.
– Мать-настоятельница, я хотел бы забрать свою будущую супругу! – послышался мужской голос по ту сторону закрытой двери.
Что-то дрогнуло внутри. Треснуло, как тонкий лед, не выдержав тяжести. Я замерла, прислушиваясь к этому голосу: низкому, чуть хрипловатому и заставляющему что-то внутри отзываться дрожью. Я почувствовала себя загнанным в угол кроликом.