Мы видели, как он появился в свете окна, вскинул ружье и выстрелил в волка.
Видимо, пуля попала тому в лоб, он осел на задние ноги, тряхнул головой и прыгнул в темноту.
А отец удивленно разглядывал своё ружье. У ружья был разорван ствол.
…Скоро отец пришел в дом. Дамка проскользнула в двери первой.
– Ну, встречай героиню, – сказал мне отец. – Не отдала волкам дрова на поругание. А вот ружье мое подвело.
Все загомонили сразу:
– По такому случаю надо в магазин бежать!
– Да уж закрыт давно.
– Нету, мужики, – оправдывался отец. – Брал две поллитровки, так выпили уже.
Но мужики разохотились выпить не на шутку.
– А что, Толька, отдай нам свой «Тройной». Завтра мы тебе два пузырька вернем. Ты ж настоящий мужик…
Так погиб мой любимый одеколон. Погибла моя мечта побриться по-взрослому.
Мужиков после моего одеколона как волной смыло. Наверное, им стало стыдно. Слышно было, как они идут ночной деревней, пытаясь запеть:
А по деревенке идем, сами председатели…
А ни к кому не пристаем…
Наверное, где-то за осеком сидели волки, слушали ночную деревню и думали:
«Луны нет, а они воют…»
Откуда им было знать, что после хорошей выпивки не важно: светло или сумрачно, всегда петь охота.
…А вот мне поначалу захотелось пореветь. Так было жаль испорченного праздника и тройного одеколона. Ночью я позвал Дамку, ночующую нынче в доме под столом, забрался с ней к теленку в загородку и сладко уснул…
Лето красное. А мне скучно. Я остался дома один. Родители ушли в школу, там нужно было что-то красить и ремонтировать. Мне было лет пять.
Я послонялся по углам, попялился в окна. Никого на воле. Все на сенокосе. Только курицы порхались в пыли, да в соседнем доме в окне торчала белобрысая голова девчонки Люськи, которая была старше меня на год, с которой мы иногда играли, и которую взрослые почему-то называли моей невестой.
На улицу мне выходить было заказано, верно и Люське тоже заказано было. Скучно было невероятно. И тут я увидел, что дверца отцовской тумбочки, в которой он хранил всякие диковины, приоткрыта слегка, и что замка на ней совсем нет.
Сердце мое радостно затрепетало. Я бросился на колени, открыл тумбочку и прямо передо мной оказался пузатый, потертый портфель, с которым, я знал, отец когда-то вернулся с войны. Я вытащил его не без труда и открыл. Он был битком набит всякими замечательными вещами. Сверху было что-то тяжелое, упакованное в промасленный пергамент. Я развернул его и в моих руках оказался самый настоящий револьвер с барабаном и патронами в нем. Я покрутил барабан, попытался понажимать на курок, но сил не хватило. Наверное, он был на предохранителе.