Вагай растерянно развёл руками и смущённо пробормотал что-то вроде «Сказали, так надо…».
– И какой полудурок это сказал?
Толпа вокруг места происшествия как-то незаметно разредилась, желающих признаться в авторстве идеи не обнаружилось. Айболит покачал головой:
– Дегенераты, млять. Вы на хрена человеку зубы выломали?
Тишина, нарушаемая лишь подвыванием снайпера.
– На койку его несите, внутрь. Там разберёмся.
Несколько добровольцев осторожно подхватили бедолагу и понесли на фильтр. Друг пострадавшего, разумеется, порывался быть в их числе, но Вагай цепко ухватил его за рукав.
– Погоди, без тебя отнесут. Что с ним за фигня такая?
Сапёр с не очень искренним недоумением развёл руками:
– Не знаю, никогда не было такого.
– Что мне тут заливаешь?! – раздражение Вагая прорвалось наружу. – Сейчас вместе с ним вылетишь отсюда!
– Да блин, ну я клянусь – первый раз такая хрень! – сапёр, для пущей убедительности, прижал руки к груди.
Вагай, пару секунд помолчав, презрительно сплюнул:
– Посмотрим. Ладно, всё – цирк закончен. Становись!
Кандидаты сгуртовались в некое подобие строя и, ежась под начинающимся дождём, побрели в юго-западный конец лагеря. Там, в нескольких контейнерных домиках, обитали (фэ?) эсбэшники, а также находилось место, попасть куда никому не хотелось. Процесс назывался «на контейнер» и, по слухам, приятным отнюдь не являлся.
Эсбэшники принимали в двух кабинетах, расположенных в разных домиках. Дождь усилился, так что кандидатам в личный состав разрешили укрыться в одном из тех самых «на-контейнеров». Благо, постояльцы на данный момент отсутствовали. Пара грязных топчанов, наручники, сильный запах рвоты и экскрементов. Народ, впрочем, особо не заморачивался, располагаясь поудобнее и старательно отгоняя тюремную вонь табачной.
Появились первые прошедшие собеседование – Абрикосов и Кузнецов.
– Ну, чего там?
Упитанный Абрикосов (кажется, откликающийся на Толика) отмахнулся:
– Да фигня. Что-как, туда-сюда, и всё.
– На полиграф не отправляли? – поинтересовался «расширитель сознания».
– Не-а.
Байрамуков, успевший изгваздать в ржавчине рукав щегольского пиджака и оттирающий его с сосредоточенным видом, поднял голову:
– Не будет полиграфа. Он сломался у них, мне земляк сказал. Два дня уже сломанный.
Достоверность сведений зашкаливающей не представлялась, но несколько человек выдохнули с заметным облегчением.